судьбы, что нам никогда в жизни не дано увидеть себя самих в состоянии подобного мирного сна. Мы можем разве что стать свидетелями процесса своего пробуждения, бросив взгляд в зеркало и увидев там отражение собственного лица, которое спросонья всегда кажется либо встревоженным, либо испуганным. Возможно, именно поэтому молодые родители так любят шпионить за собственными детьми, когда те крепко спят.

* * *

Утром, когда мы пили кофе и ели яичницу с табаско, Ив пребывала в весьма болтливом настроении – она без умолку рассказывала мне, какая была скука, пока они торчали на юге Франции, где дома ужасно старомодные, прямо какие-то заплесневелые, а пляжи битком забиты, ступить некуда, да еще и эта Висс устраивала сцены по поводу каждого фон Того или фон Этого. В общем, сказала Ив, если бы не замечательные французские круассаны и казино, я бы пешком домой ушла.

Я не мешала ей нести всю эту чушь, пусть выговорится, но когда она спросила, как у меня дела на работе, я вынула из кармана кольцо с бриллиантом и подтолкнула его к ней через стол.

– Ах да, – спохватилась она. – Мы это обсуждаем?

– Ну, наверное.

Она кивнула, пожала плечами и небрежно сообщила:

– Тинкер сделал мне предложение.

– Это замечательно, Ив. Поздравляю.

На лице у нее отразилось изумление.

– Ты что, шутишь? Ради бога, Кейти, перестань. Я его предложение не приняла.

И она ввела меня в курс дела, обо всем рассказав подробно. Сначала все было в точности так, как и в знаменитом «анекдоте» Дженерос: Тинкер действительно попросил у приятеля ял и вывез ее в открытое море, захватив с собой шампанское и цыпленка. Перекусив, они решили искупаться, всласть поплавали, вылезли, вытерлись, оделись, а потом Тинкер, опустившись перед Ив на колено, вытащил из солонки спрятанное там обручальное кольцо. И, разумеется, она тут же ему отказала. На самом деле она сказала буквально следующее: Почему бы тебе просто не въехать вместе со мной в еще один фонарный столб?

Когда Тинкер протянул ей кольцо, она даже прикоснуться к нему не захотела, и он в итоге попросту всунул его ей в ладонь и крепко сжал ее пальцы в кулак. А потом снова настоятельно попросил, чтобы она еще раз хорошенько все обдумала. Только обдумывать ей было нечего. Вечером она преспокойно улеглась спать и спала сном младенца. А на заре проснулась, встала, запихнула кое-какие свои вещички в приготовленную с вечера сумку и потихоньку выскользнула из дома через заднюю дверь, когда Тинкер еще крепко спал.

Целеустремленная, решительная, всегда точно знающая, что именно она делает, Ив – как ее ни назови – никогда не переставала меня удивлять. Я вспоминала, как всего полгода назад Ив в роскошном белом платье, красиво раскинувшись на диване в апартаментах Тинкера, лениво растворяла барбитураты в стакане с тепловатым джином. После этой праздной передышки она заставила себя подняться и начала метаться по городу, скупая тряпки, и мы все наблюдали за этим с различной степенью восхищения, зависти и презрения, абсолютно убежденные, что она напрашивается на официальное предложение со стороны Тинкера. И все это время она ждала, затаившись, как кошка в траве у амбара, когда каждый выскажет в ее адрес свою самодовольную и недальновидную оценку.

– Жаль, что тебя там не было, – сказала она с грустной улыбкой. – Мне кажется, ты бы просто описалась от восторга. Представляешь, он ведь целую неделю готовился к воспроизведению передо мной всех необходимых слов и телодвижений, а как только я сказала «нет», сразу направил яхту своего приятеля прямо на отмель. Он просто не знал, как ему теперь поступить с самим собой. И, наверное, сотню раз входил и выходил из каюты – все искал ружье с сигнальными ракетами. Потом спустил паруса. Взобрался на мачту. Он даже слез в воду и попытался толкнуть яхту.

– А ты что делала?

– А я просто лежала на палубе, допивая шампанское, и слушала свист ветра, хлопанье парусов, плеск волн…

Вспоминая об этом, Ив тщательно намазывала маслом кусочек тоста, и выражение лица у нее было почти мечтательное.

– Знаешь, это были для меня, пожалуй, первые три часа покоя за минувшие шесть месяцев, – призналась она и воткнула нож в масло, точно бандерилью в бок быка. – Но самое смешное, пожалуй, в том, что мы друг другу даже не нравимся.

– Да ладно.

– Ты же прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ну, мы действительно неплохо развлеклись. Но по большей части он мне говорил про картофель, а я ему про картошку[153].

– И ты считаешь, что Тинкер тоже так воспринимает ваши отношения?

– Да, и даже больше того.

– Тогда зачем же он сделал тебе предложение?

Ив отпила глоток кофе, мрачно посмотрела на чашку и спросила:

– Как ты насчет того, чтобы по этому поводу повеселиться?

– Да пожалуйста! Но мне через полчаса на работу.

Она встала, отыскала в кухонном шкафу маленькую бутылку виски, сердито плеснула себе в чашку и снова села. Потом вдруг попыталась сменить тему:

– Откуда ты, черт побери, взяла столько книг?

– Это потом, сестренка, не спеши. Я тебя серьезно спрашиваю: если у вас что картофель, что картошка, то почему же он все-таки предложил тебе выйти за него замуж?

Ив пожала плечами, поставила чашку на стол. Потом все-таки сказала:

– Это была моя ошибка. Я забеременела и сказала ему об этом, когда мы уже в Англию приехали. А надо было держать язык за зубами. Если уж он постоянно меня раздражал, когда я еще только из больницы вышла, то легко можно себе представить, как он мне осточертел впоследствии.

Ив закурила и, откинув голову назад, выпустила в потолок струю дыма. Потом сказала, сокрушенно качая головой:

– Надо быть осторожней с парнями, которые считают, будто что-то тебе должны. Именно они-то в итоге и способны свести тебя с ума.

– Ну и как ты теперь собираешься поступить?

– Со своей жизнью?

– Нет. С ребенком.

– О, так я еще в Париже об этом позаботилась. А ему просто не стала ничего говорить. Я собиралась сделать все втихую, но в итоге мне пришлось сделать так, чтобы он об этом узнал.

Какое-то время мы молчали. Потом я встала и начала убирать со стола.

– У меня не было выбора, – пояснила Ив. – Он загнал меня в угол. Мы были в миле от берега.

Я, не отвечая, включила воду над раковиной.

– Кейти. Если ты сейчас начнешь мыть эти чертовы тарелки, как моя мать, я просто выброшусь из окна.

Я вернулась на прежнее место,