Однако судьба распорядилась иначе: взглянуть в бесстыжие глаза Оскара Шухеру было не суждено.

Стоило вору спрыгнуть с лошади возле дома Чайхана, как с двух сторон к нему подошли трое, и на воровских запястьях звонко защелкнулись наручники.

– Пан Шухер! – возмущенно воскликнул Кресс, отгибая полу куртки, чтобы мимоходом продемонстрировать жетон.– За прошедшие трое суток в городе совершено немыслимое число преступлений! Это переходит все границы! Вы арестованы по подозрению в краже бархатного ридикюля пани Летиции, тряпочного кошелька пана коменданта Черной Башни, коробки с церковными пожертвованиями, заначки пана цирюльника…

Это был первый случай в жизни знаменитого вора, когда ему приписали преступления, которых он не то что не совершал – он о них даже не слышал.

– То есть как? – попятился Шухер.– Ридикюль, тряпочный кошелек… погодите, это какое-то недоразумение! Бред! Жалкие гроши, по которым я не работаю! Почему вы решили, что это именно я? Нет, но вы же знаете, должны знать…

Возможно, в другой раз инспектор не отказал бы себе в удовольствии подискутировать, но сейчас он был слишком завален работой, чтобы кому-то что-то объяснять.

– Я не виноват! – продолжал защищаться вор, но Кресс не обратил на этот вопль никакого внимания.

– Если не ты, то кто же? – пожал он плечами.– Может, подскажешь, кто еще в городе может стянуть денежки так, чтобы его никто не увидел и не услышал, а? То-то же. Садись в карету, умник.

Из глубины кареты выглянуло плоское лицо с узкими черными глазами.

– Пан Шухер? – радостно приветствовал обескураженного вора молодой человек с усиками.– Рад познакомиться лично, я Наоко, стажер пана инспектора. Много о вас слышал, но видеть до сих пор не приходилось. А что у вас в руках? Дайте сюда.

– Свиная нога из трактира Солли,– мрачно признался Шухер, послушно протягивая сверток.– И поверьте – я ее купил за деньги, как честный человек.

– Честный человек не покупает еду за деньги, которые украл у других людей,– мягко поправил его Наоко, брезгливо принюхиваясь к ноге.– Кстати, надеюсь, вы не успели отведать этого деликатеса?

– А в чем дело? – смешался вор.

– Это не свинина,– ласково пояснил Кресс, подталкивая вора внутрь,– а копченые останки тела покойной синьоры трактирщицы, зверски убитой мужем. Одиннадцать коленок было съедено посетителями прямо в трактире, пять – конфисковано в городе. Поздравляю, Шухер,– вы теперь еще и людоед.

Шухеру стало жарко. Еще не успев осознать тот любопытный факт, что покойная трактирщица состояла из одних коленок, как сороконожка, он покорно втиснулся на сиденье между Крессом и Наоко. Сэми привязал поводья коня Шухера к крюку.

За углом раздался странный звук: словно кто-то вскрикнул, и ему тут же зажали рот.

Под душераздирающее мычанье Филиппа служебная карета уголовной стражи и привязанный к заднему крюку воровской конь медленно тронулись и скрылись за поворотом.

От тяжеленного ковра мои плечи перекосило, как у паралитика.

Краем уха я услышал, как какой-то умник за углом разглагольствует о дрессировке животных. «Даже самого упрямого осла можно заставить слушаться себя, если найти подходящий стимул?» Ха!

За последний час мне удалось добиться от проклятого ишака только одной реакции: стоило ему услышать мой голос, как он протяжно орал «иа-иа» и наваливал очередную кучу.

Раньше я думал, что мой напарник Третий много ест. Но от масштаба отходов жизнедеятельности этого животного у меня слезы на глаза наворачивались!

Ковер тихо пошевелился. Из недр шерстяных переплетений донесся стон.

Ну вот. Еще не хватало, чтобы предательница Вторая раньше времени очнулась.

– Эй! – Голос зазвучал прямо над моим ухом так неожиданно, что я вздрогнул, а Серафим по-лошадиному заржал.

Подпрыгнув на месте, я обнаружил за спиной всадников, деливших на троих две лошади. Ржали как раз лошадки, а не мой ишак (очень хорошо, а то я уже начал сомневаться в своей вменяемости). Всадники были мне знакомы: Хендрик, его слуга художник Филипп и Шухер, лучший вор города и стопроцентно наш будущий клиент.

Не обращая на меня никакого внимания – взмыленный и грязный простолюдин, борющийся с непокорным ишаком слишком обыденное зрелище, чтобы тратить на него свое время,– троица спешилась, явно намереваясь войти в дом Чайхана.

Не знаю, что там происходило дальше, так как я отвлекся на взбрыкнувшего вдруг Серафима. Но когда я поднял глаза, на улице было пусто и тихо. Зато изнутри дома доносились звучные чмоканья и крики.

Пока я от нечего делать прислушивался, ковер, в который была завернута Вторая, начал тихонько разворачиваться. Из узорчатых недр показалось разъяренное помятое лицо моей бывшей напарницы. На щеке у нее алел след пощечины, оставленный острым крылом.

– Ты? – коротко рявкнула она и прикрыла глаза, демонстрируя свою якобы беспомощность.

– Я.

– Удивительно, что ты еще здесь, а не за решеткой на базе! Как ты посмел меня рассекретить, остолоп?

– Очень хорошо, товарищ полевой работник начального ранга, что вы пришли в себя! – холодно поставил ее на место я.

– Я? – Она уперла руки в бока и рассмеялась, поморщившись при этом, словно от внезапной боли.– Перед тобой, тля, не наивная чертовочка, а боевой работник высшего ранга! Неужели ты мог поверить, что тебе одному доверят участвовать в таком сложном деле? Да у тебя в голове как на ярмарочной площади после отъезда бродячего цирка – ничего нет, кроме мусора! Ты же ни минуты не способен рассуждать логически!

– Надо было меня предупредить!

– Это была секретная операция! И все шло нормально, пока ты не догадался!

Обожаю дамскую логику: сначала она говорит, что я не способен рассуждать логически, а потом упрекает меня за то, что я соображаю лучше, чем она.

– Трудно было не догадаться! – желчно сказал я.– Для полноценной чертовки ты чересчур болезненно относишься к кошкам. Про цвет глаз я вообще промолчу. А что, других кандидатов для выполнения секретной миссии не нашлось?

– Ты думаешь, это все так просто? Становиться по приказу Центра ангелом, внедряться к Положительным, переносить еще одну операцию, превращаться в нечто среднее между чертом и ангелом…

– Ты напрасно надеешься, что я начну испытывать жалость. Если бы мне доверили подобное задание…

– То ты бы его завалил!

– А вместе с тобой? – желчно поинтересовался я.

– И вместе со мной завалил,– грустно призналась она,– вот беда… Я проявила постыдную слабость, не выдержала свиста… Но этот ужасный звук, у меня от него прямо…

Бывшая напарница опустилась на ковер, сжала виски ладонями и горько, как ребенок, расплакалась. К своему стыду я заметил, что из ее так мило оттопыренного ушка еще сочится кровь.