— Но я уже не ребенок.

— Это я вижу, — сказал Бэйли, щурясь из-за заходящего солнца. — Давай отвезу тебя домой.

Они забрали велосипед Ноэль, и Бэйли поехал вдоль пролива к ее квартире. Он все время оборачивался посмотреть на нее, и она почувствовала, как теплеет. В этом городе было не так много одиноких мужчин ее возраста. Все были женаты, а если не было жены, за этим обязательно скрывалась какая-нибудь мутная история. Ей не нравилось знакомиться с мужчинами в барах, а все, с кем она знакомилась онлайн, жили слишком далеко. Ноэль не понимала, как еще люди знакомятся. Она не встречалась ни с кем всю свою взрослую жизнь.

Под взглядом Бэйли она ощущала, как становится больше. Ее кожа задышала, в горле, в руках, в ногах приятно загудело. Она не удивилась, когда он съехал на обочину и сказал:

— Пошли искупаемся.

— А как же акулы?

— Так то в океане. А здесь пролив.

— Холодно же, — сказала Ноэль.

— Ничего страшного.

Они оставили машину на вершине холма и сбежали к воде через заросли кермека. Полоску песчаного пляжа отделяла высокая трава, а за ним — спокойная серо-синяя вода. Чуть дальше по берегу стояло несколько лодок, пришвартованных у больших домов готического возрождения, обращенных шпилями к проливу. К крошечному пляжу не было никакой тропы, и никого рядом. У самой воды стояла одинокая скамейка.

Бэйли стянул трусы, Ноэль последовала его примеру. Они вошли в воду. Было холодно, но Ноэль окунулась и впустила воду в рот. На вкус она оказалась как пресная, только с легким привкусом соли.

— Я думал, ты не пойдешь, — сказал Бэйли. Его волосы намокли, он держался на воде. — Мама сказала, у тебя был тяжелый год. Но надо продолжать жить дальше. Надо продолжать делать вот такие вещи, например.

Ноэль подплыла к нему.

— Это почему?

— Планета умирает. Надо все это ценить.

— Это правда, — сказала Ноэль и с удивлением подумала, как редко она сама вспоминает о том, какое их ждет крушение. Она хотела детей. Хотела, чтобы они жили на этой земле. Может, это опять потому, что она белая: ей гораздо легче игнорировать все несчастья, уделять внимание только тому, чего хочет она.

Она подплыла совсем близко к Бэйли. На плечах у него блестели капли. К берегу неслись темные тучи.

— Знаешь, говорят, жизнь потому и имеет смысл. Потому, что мы все умрем, — сказал он. — Я вообще не верю в это. Я и без смерти помню, как прекрасна жизнь. Если бы у меня была бесконечная жизнь, я с удовольствием жил бы и жил. Только полюбуйся.

Он показал рукой на бесконечную воду, на бледно-розовое небо.

— Так красиво, — сказал он, и это были такие простые, такие большие и правдивые слова, что Ноэль не знала, как ответить, и только повторила:

— Да, красиво.

Они вылезли на берег, дрожа и пританцовывая от холода, дрыгая ногами, облепленными песком, чтобы стряхнуть воду, и вдруг у Ноэль запищал телефон. Она была в трусах и вся покрылась мурашками, когда открыла сообщение и увидела, что это Диана просит ее как можно скорее перезвонить. Сперва она подумала про маму, потом про отца, про все, что могло произойти ужасного.

Диана сразу взяла трубку, и Ноэль не удержалась.

— Ну, что такое? — выпалила она.

— Я наконец решилась, — сказала Диана. — Я попросила Альму выйти за меня.

Ноэль испытала облегчение, а потом ее накрыло волной восторга.

— Это же замечательно. Я так рада за тебя.

— Так что лучше залезай в машину. Мне понадобится столько помощи от моей подружки невесты.

— А что скажет Маргарита?

— Расслабься, у меня две подружки.

— Неплохо придумано, сестричка.

— Слушай, мне пора идти. Собака грызет какие-то провода.

— Люблю тебя.

— А я тебя.

Сестры попрощались и повесили трубки. Легкость, с которой она сказала сестре, что чувствует, с которой ее сестра ответила, прошла незамеченной. Ноэль решила, что так и должно быть. Любовь — это что-то обычное, что-то повседневное.

— Отвезти тебя домой? — спросил Бэйли.

Он уже оделся и смотрел на нее со скамейки.

— Моя сестра женится.

Он сделал мрачное лицо.

— Не Маргарита же?

Они рассмеялись, и Ноэль первой пошла к машине через заросли.

Ферма стояла в конце длинной пыльной дороги примерно в четверть мили длиной. Они проехали мимо пруда с утками, мимо дерева с качелями, на которых, наверное, катались хозяйские дети, когда были маленькими, мимо сарая, где любили прятаться старые злобные бассет-хаунды, гроза фермы. Они выскочили, как только услышали мотор Бэйли. Ноэль опустила окно и отпугнула их. Медленные, толстые, они все равно выглядели внушительно.

Ее квартира состояла из двух комнат. Одна служила кухней и гостиной, здесь уже стояли деревянный стол, старые кресла в клетку и бархатный диван. В спальне она положила матрас на пружинах. И повсюду висели чучела уток, цапля на потолке, а над дверями — рогатый олень.

— Старый фермер — охотник, — пояснила Ноэль, вытаскивая из шкафа полотенца.

Одно она дала Бэйли и занялась чаем. Его ждал долгий обратный путь, почти два часа, но они оба молчали. В холодильнике ничего не нашлось на ужин, и она намазала мед с маслом на хлеб, налила молока в молочник. Он сел с ней за стол, в свете низкой лампы. Она поставила болеро на телефоне и включила колонки. Последнее время она больше ничего не слушала, хотя и не могла понять почему. Может, потому что она развелась и ей хотелось пошленьких песен об утраченной любви. Или ей хотелось слышать больше испанского перед усыновлением. А может, музыка наполняла ее жизнь романтикой без всех отягощающих обстоятельств: без мужа, без общего счета в банке, без необходимости ублажать мужчину.

Бэйли прихлебывал чай.

— Как тебе жить одной? Одиноко, но проще, скажи?

— Я хотя бы знаю, чего ожидать, — сказала Ноэль. — Когда выходишь замуж, кажется, что проведешь с человеком всю жизнь, но это не так. Жизнь можно провести только с собой.

— Я пытаюсь вспомнить, как был женат, и не понимаю, как мы проводили все это время с Клем. Наверное, готовили обеды, спорили о каких-нибудь глупостях. — Он намазал еще меда на тост. — А сейчас у меня вся жизнь нараспашку.

Ноэль молчала.

— Я усыновляю ребенка, так что скоро у меня не будет никакого времени. Но я не против. У меня было много своего времени.

— Усыновляешь ребенка? Одна?

— Конечно. Ты-то кое-что об этом знаешь.

— Моя мама королева. О лучшей я не мог бы и мечтать.

— Я тебе всегда завидовала. Мне всегда хотелось, чтобы Рут считала меня своей дочерью.