«Мне и на галерке хорошо», – мысленно телеграфировал Цесаркин.

– Приступим, – снова повторил Афиногенов и принялся нудно объяснять, что картину изъяли у отца Нины Тарантуль, опечатали и доставили в следком.

Потом долго срывали печати и пломбы, скручивали бечевку и, наконец, явили миру жуткий набросок. Неподготовленные охнули и скривились, специалисты одобрительно зацокали языками. Цесаркин не являлся ценителем авангарда и вообще мало понимал, как живопись а-ля ребенок может так высоко цениться. А с другой стороны, ему удалось сохранить серьезное лицо и не вопить на весь кабинет подобно Афиногенову:

– Из-за этой мазни столько вони?

Денис видел, как спрятал улыбку тесть, а за ним, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, потупились эксперты.

– Там ничего нет, – тяжело вздохнула Нина. – Меня на таможне остановили именно из-за этой копии. Ее несколько раз просвечивали, а потом даже пригласили специалиста из музея. И тот подтвердил, что картина не представляет ценности…

– Мы сейчас разберемся, – крякнул генерал и приказал снять рамку и паспарту. Вскоре на столе валялся лист картона с нарисованным творением господина Риохи, рамка и задняя часть картины. Все по отдельности. Никакого пергамента четырнадцатого века рядом не наблюдалось. Анна Риоха даже напряглась от усердия, пытаясь понять, кто ее обманул и где. Она что-то недовольно шепнула испанскому родственнику, а тот, раздраженно махнув головой, потянулся к рамке и, словно задумавшись, завертел ее в руках. Это не укрылось ни от Интерпола с Афиногеновым, ни от Цесаркина.

– Позвольте, – учтиво попросил один из сотрудников и, вытащив рамку из пальцев онемевшего Риохи, аккуратно разломил вдоль пополам.

Денис мог поклясться, что заметил обескураженность на физиономии Диего и злое лицо его кузины. Остальные же присутствующие обмерли, увидев внутри рамки аккуратные пазы со вставленными пластинками. Вся конструкция напоминала пенал. Только слишком узкий и длинный. Созданный непревзойденным умельцем. Очень тонкая работа!

Полицейский аккуратно потянул пластину, и та легко выехала из паза, явив присутствующим аккуратные выемки, явно предназначенные под камни. Но пустые.

– Не хотите пояснить? – осведомился один из интерполовцев.

– Понятия не имею, о чем вы, – пробормотала Анна, а ее кузен закивал.– Мы собирались вернуть дядину работу, – потупившись заметила она. – Я надеюсь, мы можем забрать нашу реликвию?

– Реликвию? – переспросил Афиногенов. – Лучше расскажите, как пытались провезти контрабанду через Российскую границу.

Анна и Диего Риоха переглянулись между собой.

– Меня обманули, – пробормотала Анна по-русски. Диего грязно выругался и виновато глянул на сестру. Пробурчал медленно, чтобы кузина его поняла. Она обескураженно замотала головой. Хотела что-то добавить, но адвокаты зашикали со всех сторон. Диего взял себя в руки, а его сестра еле-еле смогла сдержать слезы. Денис заметил, как его коллега, наклонившись к своей клиентке, тихо и настойчиво что-то внушает. Анна закивала в ответ.

«Поняла, – усмехнулся про себя Цесаркин. – Фу-ты ну-ты, море ясное! А как нашли бы хоть пергамент, хоть камешки, развеселый испанец и его российская родственница вмиг получили бы серьезные сроки. Контрабанда, хищение в особо крупных». – Денис попытался мысленно прикинуть все статьи уголовного кодекса, подходящие к данной ситуации, но отвлекся на сотовый, зазвонивший в кармане пиджака. Поймав недовольный взгляд Афиногенова, Цесаркин моментально отбил звонок и сосредоточился на беседе. Адвокаты Диего Риохи требовали, чтобы их клиента отправили в Испанию, и именно там бы состоялся суд.

– Выслать из России? – подумал вслух Афиногенов. – Думаю, вопрос о экстрадиции может быть решен положительно. Вина вашего клиента не доказана, в отличие от Анны Риохи. Именно она арендовала дом, нанимала исполнителей и расплачивалась с ними. Она же от имени брата отдавала приказы выкрасть Тарантуль и Пенделюка. А к Диего Риоха имеются незначительные нарекания со стороны закона, но, полагаю, его суд обяжет выплатить компенсацию ущерба и штрафы.

Диего разулыбался, слушая перевод, а вот Анна ошарашенно осмотрела присутствующих невидящим взглядом, а потом закричала:

– Нет! Я расскажу все!

В этот момент к Нине метнулся Диего. Цесаркин даже поразился его прыти.

– Сеньора! – заорал он, падая на колени и хватая недавнюю пленницу за запястье, принялся целовать руку. Нина попыталась вырваться, но Диего держал крепко. Она перевела испуганный взгляд на Цесаркина, уже обходившего вокруг стола. И с ужасом заметила, что ее муж настроен серьезно. Последовал легкий тычок в спину, и Диего кулем рухнул на пол.

– Осторожнее, гражданин испанец, – пробормотал Афиногенов, помогая Риохе подняться. – Что же вы так оступились?

Он перевел взгляд на своего подопечного, словно показывая, что сейчас не место для кулачного боя. Но Денис склонился над красавицей женой и даже не обратил внимания на сурового взгляда шефа.

– Как ты, солнышко? – пробормотал он, поглаживая руки любимой. – Риоха не причинил тебе вред?

– Все обошлось, – прошептала она. – Ты вовремя подоспел.

Нина скосила глаза на Диего и, почувствовав неподдельный ужас, отвернулась.

Честно говоря, она видела этого человека впервые, но от понимания, что он ради своей цели ни перед чем не остановится, заставило ее посмотреть правде в глаза.

«Даже булавки не куплю за границей. Только магнитики на холодильник. А на блошиные рынки даже носа не суну!» – поклялась она самой себе и, глянув на мужа, невинно пробормотала:

– Ты любишь гулять по барахолкам?

– Ненавижу, – рыкнул Цесаркин, понимая, что из-за своего увлечения жена чуть не поплатилась жизнью.

– Я тоже, – прошептала Нина. – Уж лучше в аутлете день провести.

– Или вообще из номера не выходить, – хмыкнул Цесаркин.

Расходились поздно. Нину еще несколько раз подробно расспрашивали о покупке картины, потом о парне, подвозившем до ветеринарной клиники и вколовшем ей страшное лекарство. Как Денис понял из постановки вопроса, его так и не нашли. Зато Анна Риоха дала показания против брата, что именно он передал в ее присутствии злосчастную ампулу.

– Вколи, чтобы не брыкалась, – велел Николаю. Анна перевела.

Из показаний глуповатой Анны, решившейся спастись, утопив кузена, следовало, что какие-то бриллиантики поместили в лунки внутри рамы, а между паспарту и самой картонкой с сине-черными каракулями разместили лист пергамента.

– Зачем? – изумился сотрудник Интерпола.

– Продать в Европе камни и пергамент не удалось. А у моей подруги муж связан с криминалом. Я думала, он поможет. Но кто-то вытащил из тайников наши реликвии. – Она закрыла лицо руками и заревела по-бабьи.

«Самое ужасное, что из-за этих глупых игр Нина чуть не умерла, – намного позже подумал Цесаркин, ощущая дикий первобытный страх. Он сидел на кухне в Тарнаусе и тупо пялился в чашку с чаем. – Но даже помыслить об этом невыносимо. Осознать, что никогда не обнимешь, не поцелуешь любимую женщину... Наверное, это и пытался объяснить мне отец, не желая съезжать с квартиры, где все вещи напоминали об умершей жене! А я дурак не понял и чуть не потерял».