– Я должен уйти, – прошептал я, когда она пошевелилась, – но я молюсь, чтобы это было ненадолго. Сегодня я иду к Шрюду, чтобы просить разрешения жениться на тебе.

Она вздохнула и открыла глаза. Она с некоторым удивлением смотрела, как я, обнаженный, отхожу от ее постели. Я подкинул дров в очаг и избегал ее взгляда, собирая разбросанную одежду и одеваясь. Она не так стеснялась, потому что, когда я оторвался от застегивания своего пояса, то обнаружил, что она смотрит на меня и улыбается. Я вспыхнул.

– Я чувствую, что мы уже женаты, – прошептала она, – не могу себе представить, что какие-то клятвы могут соединить нас вернее, чем это.

– И я. – Я подошел, сел на край ее постели и снова взять ее руки в свои, – но я буду счастлив, когда все узнают об этом. А это требует свадьбы, моя леди. И публичного признания всего того, в чем мое сердце уже поклялось тебе. Но сейчас я должен идти.

– Нет еще. Побудь немного. Я уверена, что у нас есть еще время до того, как все начнут просыпаться.

Я наклонился и поцеловал ее.

– Я должен идти сейчас, чтобы забрать веревку, которая свисает с башни прямо к окну моей леди. Люди могут удивиться.

– Останься по крайней мере, чтобы я могла сменить повязку на твоей руке и шее. Как это ты поранился? Я хотела спросить тебя вчера, но...

Я улыбнулся ей:

– Я знаю. У нас были гораздо более интересные занятия. Нет, моя дорогая. Но я обещаю тебе, что сделаю это сегодня утром в своей комнате.

Сказав ей “моя дорогая”, я вдруг почувствовал себя настоящим мужчиной – никакие слова не давали мне раньше такого ощущения. Я снова поцеловал ее, обещая себе, что уйду немедленно после этого, но почувствовал, что медлю, ощутив ее прикосновение к моей шее. Я вздохнул.

– Мне действительно надо идти.

– Я знаю. Но ты не рассказал мне, как поранился.

Я чувствовал по ее голосу, что она не считает мои раны серьезными, а просто использует эту возможность, чтобы хоть немного задержать меня. Но мне все равно было стыдно, и я попытался сделать ложь насколько возможно безвредной.

– Собачьи укусы. В конюшне, сука со щенками. Я, наверное, знал ее не так хорошо, как думал. Я нагнулся, чтобы поднять одного из щенков, и она бросилась на меня.

– Бедный мальчик. Ну хорошо, а ты уверен, что как следует обработал рану? Укусы животных очень легко воспаляются.

– Я снова обработаю ее, когда буду перевязывать. Все. Я должен идти. – Я закрыл Молли стеганым пуховым одеялом, испытывая сожаление, что приходится покидать это тепло. – Поспи хоть немного до рассвета.

– Фитц Чивэл!

Я остановился у двери и обернулся:

– Да?

– Приходи ко мне сегодня. Независимо от того, что скажет король.

Я открыл рот, чтобы возразить.

– Обещай мне! Иначе я не переживу этого дня. Обещай, что ты вернешься ко мне. Потому что, что бы ни сказал король, знай: теперь я твоя жена. И всегда буду ею. Всегда.

Сердце мое остановилось от этого дара, и я смог только глупо кивнуть. Моего вида, по-видимому, было достаточно, потому что улыбка, которой она одарила меня, была ясной и золотой, как солнечный свет середины лета. Я поднял щеколду и отпер замок. Открыв дверь, я выглянул в темный коридор.

– Не забудь закрыть за мной, – прошептал я и выскользнул за дверь.

Скилл, как и всякую другую науку, можно преподавать разными способами. Гален, мастер Скилла при короле Шрюде, использовал технику лишений и вынужденных трудностей, чтобы сломать внутреннее сопротивление учеников. Забитый до состояния полного унизительного подчинения, ученик становился более открытым для вторжения Галена в его сознание и вынужденного приятия техники Скилла, которую применял Гален. Хотя все ученики, выдержавшие его обучение и ставшие группой, надежно владели Скиллом, никто из них не был одарен особенно сильно. Гален гордился тем, что научил людей без больших способностей хорошо работать Скиллом. Может быть, он был прав. Или, может быть, он брал учеников с прекрасными возможностями и превращал их в послушные орудия.

Можно противопоставить технике Галена технику Со-лисити, которая была мастером Скилла до него. Она давала начальные наставления юным принцам Верити и Чивэлу. Рассказ Верити об этих уроках указывает на то, что многое достигалось мягким усыплением бдительности учеников, благодаря которому слабели внутренние барьеры. Оба, и Верити и Чивэл, вышли после ее уроков знающими и сильными обладателями Скилла. К сожалению, она умерла до того, как было закончено их образование, и прежде, чем Гален достиг достаточно высокого уровня, чтобы стать инструктором по Скиллу. Можно только догадываться, какие знания о Скилле ушли в могилу вместе с Солисити и какие возможности этой королевской магии оказались навсегда утраченными.

В это утро я провел мало времени в своей комнате. Огонь погас, но холод, который я там ощущал, был куда сильнее обычной сырости нетопленной комнаты. Это место было пустой раковиной жизни, которая скоро будет закончена. Сейчас комната казалась более унылой, чем когда-либо. Я разделся до пояса, вымылся холодной водой и, дрожа, переменил повязки на руке и шее. Мне следовало сделать это гораздо раньше, и я не заслужил того, чтобы раны были в хорошем состоянии. Тем не менее они хорошо заживали.

Я оделся тепло, надел стеганую горную рубашку под тяжелый кожаный камзол и такие же штаны, которые плотно зашнуровал кожаными полосками. Я взял свой рабочий нож и к тому же вооружился коротким кинжалом. Из своего запаса я прихватил маленький горшочек с порошком из бледной поганки. Несмотря на все это, покидая свою комнату, я чувствовал себя незащищенным глупцом.

Я пошел прямо в башню Верити. Я знал, что он будет ждать меня, собираясь заняться со мной Скиллом. Каким-то образом мне придется убедить его, что сегодня мне необходимо охотиться на “перекованных”. Я быстро взобрался по лестнице, желая, чтобы этот день поскорее кончился. Вся моя жизнь была сейчас сфокусирована на том мгновении, когда я смогу постучаться в дверь короля Шрюда и попросить его разрешения жениться на Молли. Одна мысль о ней наполнила меня таким странным сочетанием незнакомых чувств, что я замедлил свой шаг по лестнице, стараясь разобраться в самом себе. Потом я оставил эти попытки, сочтя их бесполезными.

– Молли, – прошептал я. Это волшебное слово усилило мою решимость и погнало меня вперед. Я остановился у двери и громко постучал.

Я скорее почувствовал, чем услышал разрешение войти. Я открыл дверь и вошел, потом закрыл ее за собой.

Холодный ветер врывался в комнату, а Верити, как на троне, сидел перед открытым окном в своем старом кресле. Руки его спокойно лежали на подоконнике, а глаза были устремлены к далекому горизонту. Щеки его порозовели, темные волосы спутал ветер. Если не считать воздушного потока от окна, комната была неподвижной и тихой. Тем не менее я почувствовал себя так, словно вступил в смерч. Сознание Верити нахлынуло на меня, и я утонул в нем, захлестнутый его мыслями и Скиллом, уходящим далеко в море. Он унес меня с собой в головокружительное путешествие по всем кораблям в пределах досягаемости его разума. То мы касались мыслей капитана торгового судна: “... если они дают хорошую цену, грузите масло...”, то перепрыгивали к женщине, чинившей сеть. Ее челнок так и летал, она ворчала про себя, а капитан поторапливал ее. Мы нашли штурмана, беспокоившегося о беременной жене, оставшейся дома, и три семьи, выкапывающие моллюсков при слабом утреннем свете, стараясь успеть до того, как прилив закроет колонию. Этих и дюжины других мы успели навестить, прежде чем Верити внезапно вернул нас в наши тела. Я чувствовал головокружение, как маленький мальчик, которого отец поднял на руки, чтобы он мог бросить взгляд на сутолоку большой ярмарки, а потом поставил на ноги, вернув привычный детский обзор ног и колен.