— Объясни мне! Как такое возможно?

Офицер беспокойно заерзал в седле.

— Оказывается, они располагали неизвестными нам резервами, Мустафа-паша.

— Не может быть! И все-таки я вижу это собственными глазами…

— Их оборона кажется неприступной, Мустафа-паша.

— Сент-Эльмо казался слабо защищенным. А обошелся нам во многие тысячи жизней.

— Вы считаете, что здесь нам придется труднее, Мустафа-паша?

— Я считаю, что здесь нас ждет закованная в броню твердь, о которую мы разобьем себе лбы и потеряем армию.

— Они смеются над нами.

— Не без причин. Я уже начинаю верить, что нападение на лагерь в Марсе имело целью склонить нас к безрассудному штурму этих стен. Они сражаются ради жизни своего ордена и великого магистра.

Оставив группу командиров, Мустафа-паша верхом проехал пару сотен ярдов. В одиночестве он мог поразмыслить и приглядеться к вздымавшейся на вершине холма крепости. То, что совсем недавно казалось слабым, вдруг обрело силу. Столь неожиданно, непостижимо!.. Мустафа-паша невольно подался вперед, всматриваясь в образ города. У него перехватило дыхание от кипевшей внутри злости. Возможность уберечь свою голову и выиграть хоть что-то от провальной кампании таяла на глазах. Он хотел захватить Мдину, она была нужна ему. Но город остался в руках рыцарей. Он стал жертвой заговора, его предали, ему лгали все — и адмирал, и шпионы, и даже сама судьба. Пролилась лишь та кровь, чей привкус он ощущал во рту. Но этого будет недостаточно.

— Тихо…

Они остановились и прислушались, страх и узкие стены подземного хода давили на них. Встречный подкоп. Юбер отер пот и пыль с лица и отдышался. Было трудно не впасть в панику, не закричать — известняк поднимался уступами, враг был в двух шагах, а скрип и удары кирок и лопат звучали в унисон с чьими-то еще. Сарацины пытались устроить все втайне. Он ни за что не позволит рыть подкопы под Кастильский бастион. Он дал обещание Богу и самому себе и теперь обязан сдержать слово перед друзьями, орденом, Кристианом Гарди, покойным мавром. Должен отбросить детские страхи и действовать мужественно. К ноге привязана веревка. И он продолжит, доведет задуманное до конца.

Обнаженный Юбер прополз на животе дальше во тьму и приставил стамеску к стене. Еще удар молотком, еще порция каменной пыли в легкие. Время от времени скалу сотрясали взрывы, иногда сквозь камень слышались крики. Может, там наверху обрушилась крыша; может, прорвался вражеский отряд, когда схватка переместилась за стены крепости. Адские сцены разыгрывались в подземном лабиринте.

— Назад, друзья! Назад!

Не успел Юбер договорить, как его предостерегающий окрик заглушил грохот камня. Поздно. Вырытый проход обрушился, похоронив под собой тех, кто пытался пробиться вперед. Молодой священник дернулся, стараясь выбраться из-под камней. Ноздри его забила пыль. Теперь каждое движение таило в себе угрозу — стоило пошевелиться, как вниз устремлялся дождь из мелких камней и земли, грозившей задушить насмерть. Он был погребен заживо.

Тьма сгустилась. Юбер слышал, как кто-то бормочет слова молитвы, ощущал, как ужас куда-то уходит. Самое лучшее было неподвижно лежать, дожидаясь, пока не появится свет.

— Ты снова среди живых, Юбер.

Стоя на четвереньках, священник кашлял, отплевывался, отхаркивал засевшую в легких известняковую пыль, его изможденная плоть бунтовала. Голос показался Юберу до ужаса знакомым. Невидимый собеседник был прав — он пока что не вознесся в обитель святых и ангелов. До рая еще далеко.

Фра Роберто врезал ему кулачищем между лопаток.

— Однажды я уже вытаскивал тебя из моря, а сейчас извлек из-под земли. Так мы наставляем на путь истинный наших молодых пастырей!

— Я вновь у тебя в долгу.

— Помолчи лучше и побереги дыхание, юный Юбер. К тому же не каждый станет благодарить того, по чьей милости он вновь угодил в наш ад.

— Но я благодарен тебе, фра Роберто. Господь и в этот раз спас меня.

— Он добр и милосерден.

— Во славу Его я удвою усилия.

— В таком случае и мне следует быть наготове.

Редкая улыбка, словно напоминание о былых днях, осветила лица обоих послушников.

— Умереть означало бы больше не слышать дружеских насмешек.

— Не надейся, Юбер, что мы позволим тебе уйти раньше нас.

— Тем лучше для меня. — Юбер, пошатываясь, поднялся и принялся отряхиваться. — Есть вести о Кристиане?

— Он должен был уже вернуться. Но язычники накапливают силы и не намерены отступать.

— Они бросят против нас все, фра Роберто.

— А мы им ответим. Они не стали атаковать Мдину, а значит, это уже не то прославленное воинство прошлого, не та непобедимая армия, способная захватить любую крепость. Мы нанесли им глубокую рану, Юбер.

— Только раззадорили, фра Роберто.

— Тем почетнее для нас. С нами Анри де Ла Валетт, пращник Люка, великий магистр, наши верные защитники на крепостных стенах и легендарный Юбер — хранитель наших погребов.

— Когда стук языческих молотков стихнет, а порох будет уложен под нами, что тогда?

— Мы станем молиться и продолжим сражаться с удвоенной силой.

Юбер потянулся за киркой.

— Можешь не сомневаться, фра Роберто.

На небольшой площадке перед Монастырской церковью в окружении членов военного совета стоял великий магистр. Здесь собрались закаленные в битвах воины, сознающие всю важность момента и смиренные перед возможной участью. Гарнизон доживал последние дни. Ни молитвы, ни воззвания к Господу, вице-королю Сицилии или венценосным особам Европы не могли отсрочить конец. Но пока ничто не мешало рыцарям спорить о политике и отстаивать интересы как личные, так и своего ланга. Так нередко поступают обреченные. Как всегда, стоя в центре, Ла Валетт слушал и руководил собранием. И хотя вид у великого магистра был болезненный, глаза его сохраняли живой блеск, а сам он все еще внушал уважение.

— Ваша светлость, вы не согласны с моим предложением? — взволнованно спросил де Понтье.

— Я рассматриваю его наряду с другими.

— Прошу простить мою дерзость, сир. Я не хотел поставить под сомнение ваши полномочия.

— Однако вы сомневаетесь в правильности моего суждения.

— Я лишь пытаюсь довести до вашего сведения, что наши воины погибли, гибнут в эти минуты или же гибель их неминуема. Несомненно, предпочтительнее как можно бережливее расходовать оставшиеся у нас силы, отвести их в Сент-Анджело и там организовать оборону.

— Такие действия лишь ускорят наше падение. Оставив Сенглеа и Биргу, мы без боя уступим противнику территорию, которую защищали, не жалея жизней, и где нам еще удастся продержаться.