Спустившись в подвал, Флора остановилась перед решетчатой дверью, за которой томился пленник. Несколько мгновений она молча разглядывала его, потом удовлетворенно произнесла:

– Значит, мне все-таки удалось уничтожить ту, из-за которой ты заварил эту кашу.

Арун заскрежетал зубами.

– Я намерена позаботиться о том, чтобы у тебя больше не было женщин, чтобы ты никому не нравился, никому не был нужен, в том числе и мне, – продолжила старуха и подозвала одного из своих телохранителей.

– Утром я отправлю этого человека в тюрьму и навсегда забуду о нем. А сейчас я хочу, чтобы ты оставил на его лице память обо мне и моих чувствах к нему. Разрисуй его так, чтобы от его красоты не осталось и следа! Открой дверь.

Когда дверь отворилась, Флора протянула охраннику нож, и хотя он взял его, было видно, что мужчина не решается исполнить приказ хозяйки.

– Чего ты медлишь?

– Мэм, если он расскажет, что с ним сделали…

Флора жестко усмехнулась.

– Кто поверит индийцу? Он мог порезать себя сам. Он же сумасшедший! Чего ждать от человека, который врывается в дом и начинает душить хозяев!

Двое мужчин завели Аруну руки за спину. Он не сопротивлялся и только смотрел на Флору полным ненависти взглядом.

– Страшно, Кришна? – прошипела она.

– Режь! Мне все равно.

В его голосе было столько неподдельного равнодушия и стального холода, что охранник вновь опустил руку. Тогда Флора в бешенстве вырвала у него нож и сама нанесла удар.

Арун инстинктивно отшатнулся, и лезвие лишь оцарапало его щеку. Флора собиралась продолжить, но тут вдалеке послышался дрожащий девичий голос:

– Что происходит?

К ним приближалась Грейс. Сунув нож охраннику, Флора быстро вышла в коридор, бросив через плечо:

– Запирайте дверь!

Решетка с лязгом захлопнулась. Флора преградила племяннице путь.

– Что ты здесь делаешь?

Грейс подняла свечу. Увидев раздувавшиеся ноздри тетки, ее гневно сжатые губы, жесткие очертания подбородка, девушка испугалась. От волнения она не могла придумать никакого объяснения своему поступку, потому сказала правду:

– Мне не спалось, я вышла в коридор и, заметив вас, решила узнать, что случилось.

– Ничего. Возвращайся к себе, – отрывисто произнесла Флора и, видя, что племянница колеблется, добавила: – Я тоже иду. Придется выпить настойку опия, чтобы заснуть.

Они поднялись наверх. Грейс чувствовала, что тетка кипит от злобы, однако она ничего не сказала племяннице.

Войдя в свою комнату и присев на кровать, девушка твердо решила не спать. Какие бы отношения ни связывали ее с Флорой, Грейс во что бы то ни стало желала знать, зачем тетка спускалась в подвал и что там произошло.

Минул час или два. Ночь казалась непроницаемой, особняк словно замер. Грейс снова зажгла свечу. Она знала, где Флора держит ключи от всех помещений в доме: на ночь она всегда клала их в большую раковину на туалетном столике.

Пересилив страх, девушка тихо вошла в теткину спальню. Флора не двигалась. Со стороны могло показаться, будто она умерла. Вспомнив, что тетка решила принять опиум, дабы крепче спать, Грейс облегченно перевела дыхание.

Девушка сжала связку ключей в кулаке, чтобы они не звенели. Металл холодил пальцы, и ей казалось, что нечто леденящее проникало и в душу.

Спустившись вниз и открыв дверь в подвал, Грейс прошла по каменному коридору, где было темно и тихо и пахло чем-то затхлым. Такой запах обычно стоял в помещениях, где хранят старые вещи, давно ставшие ненужными.

Внизу было несколько каморок, похожих на кладовые. Но одна из дверей поразительно напоминала дверь тюремной камеры. Девушка сразу поняла, что пленник находится там, хотя из помещения не доносилось ни звука. Немного поколебавшись, Грейс тихонько произнесла:

– Эй!

Арун подошел к решетке. Сперва Грейс испугалась, но после решила, что ей нечего бояться. Она не собиралась его выпускать, а он, судя по всему, не имел намерения нападать.

Впервые увидев этого человека, Грейс подумала, что природе, без сомнения, понадобилось немало вдохновения, чтобы создать такую внешность. Поражали даже не столько черты, словно изваянные божественной рукой, сколько живость, яркость, сияние, пленительное выражение глаз.

Сейчас молодой человек выглядел совершенно иначе. Он был в крови, щеку пересекала глубокая царапина, которую было бы неплохо зашить и на месте которой мог остаться шрам.

Но это было не все. И даже не самое главное. Из молодого индийца, казалось, вынули душу. Его глаза были холодными, а лицо словно окаменело. Усилием воли Грейс взяла себя в руки.

– Ваше лицо в крови! Вам нужна помощь! Кто это сделал?

– Вы не догадываетесь?

– Возьмите. К сожалению, больше у меня ничего нет. – Протянув ему платок, Грейс быстро оглянулась. – У меня мало времени. Что привело вас сюда и почему вы напали на миссис Клайв?

Арун приложил ткань к лицу, и она мгновенно пропиталась кровью.

– Я решил отомстить.

– Вы чуть не задушили ее! – В голосе Грейс звучал упрек.

– К сожалению, это оказалось сложнее, чем я думал.

– Что она вам сделала?

– Приказала убить мою жену.

– Вашу жену? – повторила Грейс, и в ее памяти всплыла фраза: «Труп бросьте в Ганг». – Но почему?

– Флора пыталась уничтожить меня, но у нее ничего не вышло, и тогда она решила вырвать мое сердце. А я всего лишь хотел быть счастлив с Соной, мечтал радоваться жизни. Я учил детей… Наверняка со временем у нас бы появился и свой ребенок. Но теперь ничего не будет. Сона утонула в Ганге.

– А если она жива?

– Я чувствую, что больше никогда ее не увижу.

Завороженная его печальным голосом, Грейс забыла и об осторожности, и о времени.

– Вы уверены в том, что это вина моей тети? Миссис Клайв не настолько жестока. Она занималась благотворительностью, помогала и взрослым, и детям.

– Благотворительностью? Вы были на опийной фабрике, куда она сослала меня в надежде, что я погибну, и откуда мне удалось бежать? Люди попадают туда за долги и редко возвращаются обратно. Там такие условия, что легче даже в аду!

– Я не могу понять, неужели миссис Клайв так жестоко поступила с вами из-за того, что вы украли у нее деньги? – в замешательстве произнесла Грейс.

Арун усмехнулся.

– Не думаю, что ее способна огорчить потеря нескольких рупий. К тому же в этом случае было бы достаточно отправить меня в тюрьму. Она не может простить мне другого.

– Чего?

– Вы правда хотите это знать?