– Ещё более внушительные цифры самого переезда. Это ж надо такой юбилей забабахать. Всякое видела, но чтобы была у него Бьорк на посылках…

– Любит он её, что поделать. Нормальная человеческая слабость… А в остальном – вахлак вахлаком. Совсем как мой Безбородов. Мужиков не меняет даже богатство. Все они родом из советского детства…

– Так это, Данка, целиком твоё творение, что ли?

– Девочки, давайте замнём для ясности, а?

– Поверь, что дважды два – четыре,

Поверь, что крутится земля,

Поверь, что есть на свете мальчик,

Который влюбится в тебя.

Девочки захихикали.

28

– Я Титова полюбила,

А Гагарину дала,

Ощущение такое,

Будто в космосе была…

– Ага, – поддержала Дану светская львица Светочка. – Я с милёнком до утра целовалась у метра.

– Целовалась бы ещё, да болит влагалищО… – подхватила Дана.

Все засмеялись. Гагарин, замерев у монитора, скривился: так себе юмор.

– Громче смейся, но тише рыдай,

В жизни всей правды узнать не давай,

Громкому смеху поверят они,

Вряд ли их тронут слёзы твои…

– Какая же, всё-таки, ты упорница, Данка, молодец, умеешь мужиков раскручивать. И откуда в тебе такое упорство?

– Вот и я говорю, – включилась другая подруга. – Ты готова любую стенку лбом своим расшибить, но своего добиться, откуда ты взялась такая?

– Д-да всё очень просто – в детстве, с первого по третий класс, я занималась фигурным катанием.

– Да? А мы и не знали.

– Вы, девочки, много ещё чего не знаете. Очень многого… А мне податься некуда было. Вот я круги-то по льду и наворачивала. Дома отец пьяный, мамка на работе, а секция фигуристов при Дворце пионеров – самая что ни на есть общедоступная. Но меня и в неё принимать не хотели. Тренер посмотрел и сказал: прыгучесть хорошая, а вот гибкости не хватает, гибкости маловато.

– Прямо-таки как в воду глядел.

– И не говори, кума, у самой муж пьяница. Во-о-о-от, так я с утра до вечера и прыгала. Билась об лёд. А сколько падала!.. Сколько у меня синяков и шишек было, особенно на ногах… приходилось гамаши надевать всегда. В ш-школу. Но я очень была упорная девочка.

Дана помолчала. Пригубила бокал с розовым. Продолжила.

– Да и деваться было, на самом деле, некуда. Ничего у меня в детстве не было, кроме катания этого ненавистного. С утра до вечера на катке и в спортзале. И никаких особенных результатов. Ни тебе медалей, званий всяких, – другим голосом добавила: – Зато ноги подкачала – до сих пор форму держу, видите?

Задрала подол.

– Ноги у тебя, Даночка, супер, а вот гибкости маловато.

– И что? Зато прыгучести – выше крыши. Как начала в первом классе средней школы – так и не могу остановиться, всё прыгаю и прыгаю.

Все смеются.

– Я тогда маленькая была, не понимала, что всё всегда имеет свой результат. Хотя зачастую и отложенный. Чемпионатов мне не удалось выиграть, зато стала такой, какой стала: стисну зубы, как тогда, на катке, и вперёд.

– К победе коммунизма?

– Точно. К самому его, можно сказать, пику…

– Ну, конечно, с твоими-то мужиками, ты уже давно при коммунизме живёшь.

– А чем тебе мой коммунизм плох?

– Да ничем… Завидно просто.

– Это хорошо, что призналась. Хоть одна… Завидуйте мне, подруженьки, завидуйте, мне это ох как нравится. Я этого ох как заслуживаю…

29

Возгласы одобрения прервались, так как в зал внесли огромное круглое блюдо, на котором кольцом изображались все знаки Зодиака. На фундаменте каждого созвездия располагались соответствующие астрологическому прообразу яства.

Над Овном – овечий горох, над Тельцом – кусочки говядины, над Близнецами – почки и тестикулы, над Раком – вареные раки, над Львом – африканские фиги и кусочки вяленых бананов, над Девой – запеченные в йогурте цыплячьи грудки, над Весами – зеленые оливки, начинённые анчоусами, лимонами и прочими приправами, тут же – огромные бочковые маслины (любимое лакомство Гагарина), над Скорпионом – «дары моря» и мелкая жареная рыбёшка в стиле харчевни «Три пескаря», над Стрельцом – маринованный лупоглаз, над Козерогом – вяленое мясо горного козла, привезённое из Каталонии, над Рыбами – тонкая нарезка соленой рыбы самых дорогих сортов.

И только место Водолея оказалось свободным и блистало, отражая лампы электрического света. Блюдо несли сразу несколько молодых эфиопов, рядом семенил маленький кореец с хлебом на серебряном противне.

Эффект превзошёл ожидания гостей. На несколько мгновений в зале повисла тишина, которую нарушил хозяин. Гагарин улыбнулся и тихо, себе под нос, сказал всего пару слов.

– Прошу приступить к обеду.

И тут началась музыка («Виртуозы барокко» на этот раз играли без солистки, гордо восседавшей рядом с Самохиным и демонстративно не замечающей Королева с его выскочкой), и тут началась уже совершенно бессовестная обжираловка, убившая беседу на корню. Все углубились в изучение звёздного каталога, вкушая и выпивая, покуда хватило сил.

Олег ел мало. Он ещё не совсем оправился от болезни. Слабость и меланхолия. Всякая тварь, даже уверенная в собственной силе, грустна после исполнения давно предвкушаемых желаний.

30

Постепенно, пару дней спустя, честная компания выработала стиль жизни, лёгкий и необременительный. Вставали поздно, завтракали порознь, потом разбредались по берегу.

Гагарин всё это время «работал с документами». Уединившись в тайной комнате, Олег просматривал накопившиеся видеоплёнки, смеялся и потирал руки, если удавалось услышать что-нибудь особенно интересное.

Хотелось наткнуться на следы заговора, фронды. Хотелось, чтобы в неблагодарном сообществе зрели недовольство и непокорство. Воображение уже раскидывало ветвистые фантазии: вот он накрывает заговорщиков, милостиво прощает их, дарует им свободу, требуя убраться с глаз долой, лишиться его благодеяний (что в этом лучшем из миров может вообще оказаться страшнее?!) и остаться один на один с одинокой и несовершенной своей судьбой.

Но гости и родня выказывали высшую степень приязни и законопослушности. А если и ворчали, то скорее из-за недостатков воспитания или из имиджевых соображений (актриса Таня оркестрантам на завтраке: «Я сюда не рвалась, очень уж просили. Я и приехала…»).

Мама настраивала Эммануэля на лесть и выгоду.

– А ты подойди к дяде Олежику, попроси у него оплатить учёбу в Англии.

Почему в Англии, она и сама не очень понимала.

Садовник Гоша Антонов и его дружок Женя, освобождённый из СИЗО, все дни напролет торчали на берегу, ловили рыбу, купались, загорели до шоколадного состояния…