«Но должно было от всех скрыть настоящее положение наше и в особенности от Матушки…» (Еще бы! Она уже повидала деяния гвардии – убийство мужа Павла I. – Э.Р.)

Но от жены Николай скрывать не стал. «Зайдя к жене, я сказал: “B Московском полку волнение; я отправляюсь туда”».

Он помнил судьбу отца и деда. И не сомневался: у него один выбор – жизнь или смерть. Может быть, не только его смерть, но и гибель всей его семьи. Он был в исступлении. «Мысли пришли ко мне как бы вдохновением.» Да нет, скорее, он все продумал раньше – в те тревожные дни перед присягой, когда узнал о заговоре.

И он действует. Немедля отправляет собравшихся во дворце командиров полков в казармы – выводить полки верных гвардейцев. Посылает на площадь генералов – уговаривать мятежных разойтись. Отдав распоряжения, набросив на плечи шинель, Николай выбегает из дворца.

На Дворцовой площади он застает огромную толпу зевак. «Съезд ко дворцу уже начинался, и вся площадь усеяна была народом и экипажами».

Эта огромная толпа перед дворцом была опасна, ее могли взбунтовать – в любую минуту. Чернь могла отправиться к восставшим на Сенатскую площадь – соединиться с мятежниками или (что страшнее) броситься на беззащитный дворец. «Нужно было отвлечь внимание народа чем-нибудь необыкновенным. Надо было мне выигрывать время, дабы дать войскам собраться».

И Николай начинает читать толпе Манифест о своем восшествии. Толпа в восторге от лицезрения царя, обращающегося к народу. Люди рукоплещут, заглушая овацией, криками «ура!» звуки выстрелов на мятежной площади.

Закончив читать Манифест, Николай пережил «самый ужасный миг».

Он увидел, как к Зимнему дворцу бегом направлялся отряд гвардейцев.

«Толпа лейб-гренадер, предводительствуемая офицером Пановым, шла с намерением овладеть дворцом и в случае сопротивления истребить все наше семейство».

Но именно в эту минуту во дворе дворца появились верные гвардейцы – пришел Саперный батальон. И встал за новым императором.

Увидев «чужих» (так они называли верных Николаю гвардейцев), гренадеры повернули от дворца и бегом отправились на мятежную площадь.

Эта минута не просто сохранила жизнь всей семье. Николай «увидел в этом знак – милосердие Божие». Вскоре подоспел и батальон верных преображенцев. Николай сел на лошадь, и сам повел батальон к Сенатской площади. Но через сотню метров у арки Главного штаба он увидел гвардейцев из гренадерского полка. Они шли без строя и офицеров – одной огромной толпой со знаменами.

«Подъехав к ним, я хотел остановить гренадеров и построить. Но на мое “Стой!” – они закричали мне: “Мы – за Константина!” Я указал им на Сенатскую площадь. Нельзя было развязать бой напротив дворца на глазах ничего не подозревающих “любезнейшей родительницы” и вельмож. Сколько раз в течение этого дня сердце мое замирало. и единый Бог меня поддержал».

До смерти не простит Николай мятежникам «замирания сердца» – своего унизительного страха.

Он велел перевезти детей из Аничкова дворца в Зимний дворец. В этот день маленький Саша как всегда занимался с гувернером – капитаном Мердером, когда за ним приехала карета. Мальчика быстро одели и повезли в Зимний дворец…

Николай приказал «приготовить загородные экипажи для Матушки и жены». Он решил, «если события будут столь же угрожающи», отправить их с детьми из города в Царское Село.

А пока наш герой с матерью и бабкой сидит в Зимнем дворце в кабинете покойного дяди Александра I. Он капризничает – он голоден… Ему принесли котлетку… Он понимает: что-то происходит, чувствует эту общую тревогу. И ест котлетку.

В это время к Николаю присоединились вернувшиеся с площади генералы. Сообщили страшное: мятежников на площади прибыло – к Московскому полку присоединились двухметровые гиганты-гренадеры. И замкнул мятежный строй только что явившийся на площадь гвардейский Морской экипаж.

Полиция испуганно бездействовала, явно выжидая, чья возьмет. Рабочие, строившие Исаакиевский собор, приветствовали бунтовщиков и закидали камнями царских посланцев-генералов.

Тогда сам губернатор Петербурга, граф Милорадович, отправился на Сенатскую площадь уговаривать. И почти тотчас пришло с площади ужасное известие – убили Милорадовича. Всю войну с Наполеоном отважно провел губернатор, во всех сражениях участвовал, не схлопотав ни одной пули. «Счастливчик» – было его прозвище. И вот убили «счастливчика» не враги, а свои. Он прошел с войной невредимым все европейские столицы, чтобы погибнуть в своей!

Одно счастье – мятежники стояли на площади и не двигались.

Они дали Николаю необходимое время, и вокруг него собрались верные полки.

Но он не хотел вступить на престол в крови. Он посылает самого младшего брата – великого князя Михаила – уговаривать мятежников. Но Михаилу даже говорить не дали, чудом не убили. Дважды выстрелил в него безумец, и дважды пистолет дал осечку. И тогда Николай, окруженный верными преображенцами, сам отправился на площадь уговаривать… Но и ему подъехать мятежники не дали.

«Сделали по мне залп; пули просвистали мне чрез голову, и, к счастью, никого из нас не ранило. Рабочие Исаакиевского собора из-за заборов начали кидать в нас поленьями».

И тогда Николай отправил в атаку на мятежников верных конногвардейцев, но восставшие сумели отогнать их ружейным огнем.

Между тем начало темнеть.

«Надо было решиться положить сему скорый конец, иначе бунт мог сообщиться черни, и тогда окруженные ею войска были б в самом трудном положении».

В это время мать и бабка нашего героя пребывали в страхе.

Пока Саша ел котлетку, они сходили с ума от ожидания. Бедной бабке Александра уже все сообщили. Двадцать четыре года назад она увидела изуродованное тело убитого мужа-императора. теперь ей грозило увидеть убитым императора-сына. И рядом погибала от страха за мужа жена Николая, уже выучившая имена убитых гвардией русских государей.

После этого дня у матери Александра навсегда остался нервный тик.

Не выдержав неизвестности, отправили на площадь находившегося во дворце знаменитого Николая Михайловича Карамзина.

Николай Карамзин – вождь сентиментального направления в русской литературе, находясь на вершине литературного успеха, изменил прежней Музе. Теперь он служил новой – божественной Клио. Карамзин стал историком. Именно здесь его ждало бессмертие. Его мечта – «одушевить русскую историю» – осуществилась. Первое издание его «Истории» было распродано за 25 дней. Изложенная блестящим писателем история России стала истинным открытием для русского общества, источником вдохновения для будущих русских писателей и предметом беспощадной критики для профессиональных историков.

Но в тот день автору знаменитой «Истории государства Российского» удалось своими глазами увидеть роковой миг русской истории.

Карамзин вернулся и рассказал о мятежных полках, стоявших на площади в десяти минутах ходьбы от Зимнего дворца…. И как собравшаяся вокруг площади чернь воплями восторга приветствовала их успехи… и как в него швыряли камнями, когда он пытался подойти к мятежникам. Торопясь вернуться во дворец (возможно, ему пришлось бежать с площади), Карамзин потерял каблук и, сняв туфли, расхаживал теперь по парадной зале в одних носках. Он был в панике «Неужто город Петра окажется во власти трех тысяч полупьяных солдат, безумцев-офицеров и черни!!!»