Качаясь, он спускался по ступенькам лесенки перед троном. Каждое движение – это дыхание Джекоба, это удар его сердца. Следом за Гуисмундом тянулась его мантия из кошачьих шкурок, в руке он сжимал меч.

Только он может разорвать этот круг, Лиска.

И тогда она прикончит его. В надежде, что жизнь, украденная Истребителем Ведьм, вернется к Джекобу. Она вся съежилась за колонной, так как он опять начал озираться, и с тоской подумала о своей шкуре.

Нет, не сейчас.

Лисица не в силах умертвить Гуисмунда.

Он шел нетвердым шагом, как сомнамбула. На последней ступеньке приостановился и воззрился на умирающих, пойманных его магическим кругом. Всего только двое. Незнакомцы. Лиске показалось, что она почти учуяла запах его разочарования. Его телу нужно гораздо больше жизни.

Его взгляд разыскивал что-то.

Нет, их здесь нет.

Что он ощущал? Оставалось ли рядом с его безумием еще место для отцовской любви, пускай он даже хотел убить своих детей? Не для того ли он расставил сети, чтобы вынудить их явиться к нему, хотя пришли бы они не из любви, но из жажды власти? Это последнее чувство было ему определенно ближе.

Истребитель Ведьм снял шлем. Он двигался мучительно медленно, словно мертвые члены никак не желали пробуждаться. Волосы, выпавшие из-под шлема, были седыми, лицо – морщинистым и бледным. Гуисмунд. Гуисмон… В Лотарингии его имя произносили иначе. Но прозвища его повсюду звучали одинаково: Жестокий, Жадный. Великий – так его, конечно, тоже называли.

О круге он забыл. Проковылял к нему, нащупал морщинистыми ладонями невидимую стену… и вспомнил.

Ну, давай же! Твои жертвы уже слишком ослабели, чтобы уйти от тебя. Ты ведь хочешь вернуть себе арбалет.

Слова беззвучно слетали с его губ. Слова чародея.

Магический круг разорвался со звоном, напоминающим разбитое стекло. Направляясь к Джекобу и гоилу, Гуисмунд зажал в руке меч. Лязг кольчуги был единственным звуком, достигавшим Лискиного слуха. Тяжелое дыхание Гуисмунда. Тиканье часов. Но Джекоб не шевелился. Он был таким неподвижным. А что, если он уже умер?

Нет, Лиска, часы еще тикают.

Перед тем как покинуть свое укрытие, она положила их за колонной на пол. Гуисмунд как раз нагнулся за арбалетом.

Лиска выстрелила ему в руку, державшую меч. Да, он был всего только человек. Крик, сорвавшийся с бледных губ, звучал так же, как крики, раздававшиеся в коридорах дворца. Ни живой ни мертвый. Человек, жаждавший убить своих детей, только бы избежать собственного исчезновения во тьме. Истребитель Ведьм повернулся к ней и воззрился на оружие, нанесшее ему рану.

Следующая пуля застряла у него в кольчуге.

Лисонька, прицелься получше!

Пока он заносил здоровой рукой меч, у него судорожно шевелились губы. Лиска изменила облик до того, как проклятие ее настигло. Лисице оно прокатилось лишь легким морозцем по шкуре. Она помчалась на него.

Скорее, Лиса.

Для него, для его тела, принадлежавшего в большей мере смерти, чем жизни, это было слишком стремительно. Гуисмунд замахнулся на нее мечом, но сил у него не осталось, и Лиска возблагодарила фею за смерть, насаженную в груди Джекоба. Лисица вгрызлась зубами в пахнущую разложением плоть. Когда Гуисмунд повалился на колени, она отпрыгнула прочь и снова изменила облик. Лисица и женщина – навсегда едины. Одна была без другой ничем.

Истребитель Ведьм провел рукой по лицу. Его кожа начала увядать. Он снова замахнулся на Лису мечом, но удар был слишком немощен, так что она парировала его одним только ножом и, не дожидаясь, когда чародей произнесет следующее проклятие, воткнула клинок в его незащищенную шею. Кровь, хлынувшая из раны, превратилась в прах еще до того, как успела залить белую тунику, а руки, цеплявшиеся за мантию, высохли прежде, чем пальцам удалось сомкнуться.

Лиска отшатнулась от мертвеца. В чертах его не было ни тени жизни, словно лицо выпилили из дерева, а глаза были пустыми, как стекло. Ветхий старик, ничего больше. Но ее не покидало ощущение, что он все еще здесь, в этих стенах, их окружавших, во мраке, наполнявшем зал. Ей хотелось бежать прочь отсюда.

Она выпустила нож из рук и прислушалась.

Часы остановились. И Джекоб зашевелился. Его волосы опять сделались темными, а лицо – тем лицом, которое она любила, но рядом с ним стоял Бастард с арбалетом в руках.

Нет.

Лиска вынула пистолет, но она истратила всю обойму на Истребителя Ведьм.

Бастард улыбался:

– Никогда не доверяй лисице. Как часто мне приходилось слышать это от матери. «Они коварны и под землей так же бесстрашны, как и ты, Неррон». Что бы она сказала, если бы услыхала, что одна такая лисица спасла мне мою каменную шкуру?

– Отдай арбалет! – Лиска вынула нож. К клинку прилипла пыльная кровь Гуисмунда. – Если бы не я, тебе не жить!

– Ну и что?

Чешуйчатая рука обхватила ее шею.

– Говорят, оборотни умеют колдовать, – шепнул ей водяной. – А ну-ка, докажи это, лисица!

У него на груди висело несметное множество золотых цепей, на плечах – шуба из беличьей шерсти, бриллиантовые кольца – на рыбьих пальцах. Лиска поднатужилась, пытаясь высвободиться, но водяные отличаются огромной физической силой.

Джекоб сделал усилие, чтобы подняться. Кровь вырисовывала отпечаток моли у него на рубашке.

Последний укус.

Слишком поздно, Лиска. Где же ты была?

Лиска… Джекоб слышал ее голос и ощущал ее руки. Но в теле его жизнь боролась со смертью, и смерть брала верх. Она распространялась по всему его существу, хотя кожа его и перестала быть кожей старика. С феей он еще не расплатился.

Оставь. Все кончено.

– Нет! – Лиска обхватила его за плечи. – Джекоб!

Он открыл глаза.

Бастард стоял на расстоянии всего нескольких шагов.

– Истребитель Ведьм в роли любящего папаши. – Он любовно провел по позолоченному прикладу арбалета. – Чушь. Я никогда не верил в эти россказни о третьем выстреле.

Стрела, которой был заряжен арбалет, была черной, как его, Нерронова, кожа. Он подал знак водяному.

– Убери их с дороги.

Лиска потянулась за ножом, но водяной грубо вышиб его у нее из рук, а Джекоб был слишком слаб, чтобы хоть пальцем шевельнуть в ее защиту. Он чувствовал, как жизнь с каждым вздохом покидает его. Что станется с Лиской? Это все, о чем он мог думать, в то время как физиономия Бастарда постепенно расплывалась у него перед глазами. Что они сделают с ней? Утащит ли ее в омут водяной, или пристрелит гоил? Нет, она вывернется. Как-нибудь…