Но нянюшка продолжала сомневаться:

— Они не очень-то похожи на солдат. Слишком молоды еще, кое-кого до сих пор угри мучат.

— Умницы. Толковые ребята. А посредине пьесы новый король во всеуслышание объявит, что его привела сюда судьба и так далее. Очень грамотный план.

— Тут есть еще одна неувязочка, — сообщила нянюшка, вытаскивая из кучи стручок и засовывая его себе в рот. — По-моему, Ланкр ему не очень понравился.

— Как это? Не может быть! Это же его родное королевство. Ты, наверное, ошиблась.

— Говорю тебе, по самым красивым местам их провела. А он все молчал и волком по сторонам глядел.

Матушкина уверенность несколько поколебалась.

— Это он тебя постеснялся, — заявила она наконец. — Кроме того, переволновался. Это бывает.

Она поставила таз с горохом на землю и задумчиво оглядела кромку леса.

— У тебя есть еще кто в замке из родни? — спросила она.

— Ширл и Дафф на кухне помогают. Повар-то бывший рассудком повредился…

— Хорошо. Я сообщу Маграт. Надо бы поглядеть на этот театр.

— Изумительно, — пробормотал герцог.

— Благодарю.

— Ты в точности описал все, что произошло, — продолжал Флем. — Так, словно сам присутствовал при этих ужасных событиях. Ха. Ха.

— Кстати, тебя там точно не было? — испепеляя гнома глазами, подалась вперед герцогиня.

— Это называется чудом воображения, — поспешно заверил Хьюл.

Герцогиня еще пару мгновений ела гнома глазами, как бы намекая, что воображению Хьюла сильно повезло, что его, воображение, тут же не стащили во двор, не приковали цепями к четырем разъяренным жеребцам и не заставили рассказать эту байку ветру в поле.

— О, как мне это знакомо! — отозвался герцог, одной рукой перебирая листы рукописи. — Все в точности, в точности, в точности совпадает… Все как было!

— Как будет! — прошипела герцогиня. Герцог, не отвечая, переложил очередную страницу.

— Тут и про тебя есть, — уверил он. — Потрясающе! Слово в слово, все как я помню. Любопытно, здесь даже Смерть присутствует.

— Образ, который всегда вызывает у публики повышенный интерес.

— И когда вы собираетесь играть ее?

— Ставить, ваша светлость, — поправил его Хьюл. — Мы уже дали несколько пробных спектаклей. Когда захотите.

«А затем мы побыстрее свалим отсюда, — добавил он про себя. — Прочь, чтобы не видеть твое лицо, напоминающее спекшуюся яичницу-глазунью, и эту гору в женском обличье и в платье кровавых тонов. Чем раньше мы уберемся из этого продуваемого всеми ветрами замка, тем лучше. Да уж, эта моя пьеса точно не войдет в историю».

— Ты назвал сумму, которую, как утверждаешь, мы тебе посулили, — сказала герцогиня. — Не мог бы ты повторить ее?

— По-моему, упоминалась еще сотня серебряных монет по представлении рукописи, — напомнил Хьюл.

— Клянусь небом, работа стоит этих денег! — вскричал герцог.

Услышав это, Хьюл поспешно ретировался, лишив герцогиню удовольствия поторговаться. Впрочем, будь его воля, он бы сам отдал сотню монет, только бы выбраться отсюда. «Да уж, золотник… — думал он. — О боги, неужели кому-то и впрямь нравится здесь жить?»

* * *

В назначенный час Шут появился на лугу. На том самом, с маленьким озерцом посредине. Шут упорно смотрел в небо и недоумевал, куда подевалась Маграт. Она же сама называла этот луг «нашим местом». То, что его считали своим около дюжины коров, ничего не меняло.

Маграт явилась на свидание в зеленом платьице и скверном расположении духа.

— Что это за театр ты сюда притащил? — рявкнула она.

Ноги Шута подкосились, и он без сил рухнул на поваленное дерево.

— Ты что, не рада меня видеть?

— Э-э-э… Почему? Рада, конечно. Но что это за история с театром?

— Моему господину нужен был способ убедить народ Ланкра, что он, герцог, является законным правителем. А в первую очередь, полагаю, он хочет убедить в этом самого себя.

— Так вот зачем ты ездил в город?

— Да.

— Это гнусно!

Шут, однако, пропустил это замечание мимо ушей.

— А тебе больше по душе подход герцогини? Та считает, что чем больше народу будет повешено, тем лучше. Большая мастерица по этой части. А закончится все бунтом и всеобщим кровопусканием. Погибнут еще тысячи ни в чем не повинных людей.

— Да какой же ты мужчина после этого?!

— После чего?

— Неужели ты не хочешь отдать свою жизнь за правое дело?!

— Я предпочитаю более спокойный образ жизни. Вы, ведьмы, этого не понимаете, вы творите что вам вздумается. А на меня давят обстоятельства.

Маграт села рядом с ним. «Выведай все насчет этой пьесы, — вспомнила она наказ матушки. — Найди своего звенячего дружка и поговори с ним по душам». — «Он верен своему долгу, — ответила матушке Маграт. — Может, он вообще не захочет ничего рассказывать». — «Время полумер закончилось, — строго сказала матушка. — Если будет нужно, соблазни его».

— Когда же они собираются давать эту пьесу? — спросила она, придвигаясь к Шуту.

— Ей-ей, я думаю, мне нельзя говорить тебе об этом, — пожал плечами Шут. — Герцог несколько раз повторил мне, чтобы я ни в коем случае не говорил ведьмам, что ее будут давать уже завтра!

— Хорошо, что ты его не ослушался.

— В восемь вечера.

— Понимаю.

— Но приглашенных просят прибыть к семи тридцати. Шерри, легкие закуски и все такое прочее. Ей-ей.

— Не сомневаюсь, что твоя верность герцогу не велит тебе разглашать имена этих приглашенных…

— Конечно, не велит. Подумать только, в одном месте соберутся почти все главные люди Ланкра! Ты, понятно, пребываешь относительно этого в полном неведении.

— Естественно.

— Я просто посчитал, что человек имеет право знать то, что именно велено держать от него в тайне.

— Тонкий и мудрый подход. А скажи, через задние ворота замка по-прежнему можно пройти в кухню?

— Добавлю, что ты, должно быть, говоришь о тех самых воротах, которые так часто остаются без караула?

— Совершенно верно.

— В такие времена, ей-ей, мы не можем позволить себе транжирить средства на армию…

— Теперь скажи, а не может ли кое-кто все же посторожить эти ворота завтра около восьми вечера?

— Страшно подумать, но этим сторожем могу оказаться я сам.

— Совсем неплохо.

Шут отпихнул в сторону влажные губы одной бесцеремонной коровы.