Это Лешеку не понравилось.

Вот просто так, отвлеченно, можно сказать. О какой такой партии может речь идти, если эта нефритовая женщина принадлежит ему.

Ишь, придумали.

Даже щека зачесалась, покрываясь свежей чешуей.

– Извини…

Но во взгляде ее не было ни испуга, ни отвращения.

– А… в змея…

– Не получится. Кровь уже слабая, но пошипеть могу, если хочешь. Или ядом в кого плюнуть.

– П-полезное умение, должно быть, – она еще дышала, хотя камень почти уже добрался до груди. Того и гляди замрет сердце.

– Еще как полезное, особенно во дворце… значит, он был в твоей свите?

– Нет. Он… здесь… давно. Сказал, что дворец ему что дом родной. Кровь чует… старое место… хранители… Ветрицкие при императорах состояли… ему многое открыли… тайные пути… знания…

Она закрыла глаза.

– Я… слушала… когда… Кульжицкая… она в меня… расческой кинула… она… она думала, что за Мишаньку замуж выйдет… их… старуха познакомила…

– Ее бабка?

– Да. Она… сказала, что Гдынька… что она подходящей крови… и знания… что… у нее есть дядька, который императору подчинится… поддержит… особенно если пообещать прощение. Мишанька готов был простить всех. Он… он не злой, только запутался… корона ему не нужна… он мне не сказал правды. Никогда не сказал бы правды, но я его знаю, – близость смерти придала Дарье сил. – Молчи. Умоляю, молчи… времени не осталось. Кульжицкая… стала вести себя опасно… а еще было рано… так он сказал. Избавился от нее… случайно получилось… тайный путь… он сюда заглядывал… часто заглядывал… хотел понять, каково это, императором быть… или наследником.

– Ничего хорошего, – проворчал Лешек.

– А Кульжицкая грозиться стала, что выдаст, что… Ее… пришлось… мне он так сказал.

– Вторая девушка?

– Она… она видела… его… и еще тетушку… тетка здесь… она свою воспитанницу… мне жаль… она ненавидела того человека, Стрежницкого… хотела, чтобы он умер… она говорила это своей девушке… а та, другая, услышала что-то… может, не только это… она сама не понимала, но Мишанька решил, что она опасна. Сказал, что надо убрать, сделать, чтобы она уехала… сбежала… Я… это я виновата… я нашла ее дневник, там она про любовника писала, и я отнесла Мишаньке, а он… он обещал, что не тронет, что просто поможет девушке… личную жизнь.

Соврал.

И Дарья знает. И верно, подозревала, что с самого начала это было ложью. И белый камень начинает темнеть, что Лешеку не нравится. Камень в силе его, но стоит ли тратить силу?

– Я… ты прав… я догадывалась, что будет… нехорошо… не хотела верить, что он убивает… может убить… он ведь мой брат… пусть не самый лучший, но брат. И меня любит. Так говорил… он сказал, что… что никогда не обидит. Я верила… долго верила, а еще чувствовала. Ему больно. Всегда больно. Он сгорел внутри… когда – не знаю.

– Что еще делала?

– Слушала. Кто говорит и о чем… Цветана… я не знаю, почему он ее… за что…

Вероятно, потому что надоела?

Или решил, что хватит и одного соглядатая?

– Еще записки носила… от одних людей другим. Я… у меня в платье… список есть. Кого знаю… он… он там тоже… и рисовала, но у него много лиц. Ему легко меняться.

С менталистами и вправду надо будет придумать чего, закон какой или уложение, а то уж больно свободно братия сия себя ведет.

Ни страха. Ни совести.

А Дарья вздохнула и закрыла глаза.

– Не спеши пока. – Сила тянется по капле, тонкою ниткой. – Что сегодня случится?

– Не знаю… он никогда ничего не рассказывал… но что-то случится. Обязательно.

Она все-таки ушла.

Обратилась в камень. И очнувшееся было заклятье, с удивлением обнаружив вместо жертвы нефритовую глыбу, пусть и самых очаровательных очертаний, рассыпалось.

Так-то…

Лешек провел пальцем по полупрозрачной щеке, коснулся губ. Тронул хрупкие реснички, что больше походили на иглы инея. Вздохнул.

И вот что с тобой делать?

Предательница? Или жертва?

Или и то и другое?.. Ее ведь не случайно к Лешеку подослали, будто знали, что из всех он именно ее выберет. А этакая уверенность не на пустом месте возникла.

Он отстранился. Прошелся по комнате.

Время… времени почти не осталось. И без того с открытием бала припозднился, что не есть хорошо. Конечно, дурачку простительно за временем не следить, однако…

Лешек огляделся.

И подошел к окаменевшей девушке. Тронул складки платья… мягкое какое. А вот снять его не получилось, все ж таки статуи гнуться не способны. Пришлось воспользоваться ножом. Конечно, Дарья, когда очнется, не поблагодарит, да и к творению Ламановой следовало бы проявить больше уважения, но как-нибудь в другой раз.

– Есть что-нибудь? – поинтересовалась Анна Павловна, переступая порог. Личина матушки заставила вздрогнуть, все ж таки работали они не только магией, а потому даже для иного, змеиного взгляда сходство было преудивительным.

– Пока не знаю. Вы все слышали?

– Бедная девочка.

– Бедная ли?

– Сомневаешься?

– Не знаю, – со вздохом признался Лешек. И сдернул покрывало с ближайшего дивана, все ж таки не извращенец он, разглядывать несчастную, пользуясь ее беспомощностью. И что с того, что взглядов этих девица в лучшем случае не заметит. – Одно дело, если я сам ее заметил. И другое… травы ведь разные есть. Просто мало кто о них знает. Думаю, поэтому они и не спешили. Сперва ждали, пока наследник подрастет. После готовились… и его готовили.

Он прощупывал остатки платья, некогда роскошного, а ныне представлявшего собою груду разноцветных лоскутков. Лешек прислушивался.

Золото. Серебра капля.

Каменья вот искусственные, хотя с виду и глядятся настоящими. Пожалуй, и не всякий ювелир разницу почувствует. Для Лешека вот она очевидна. Что еще? Ткань. Белье, которое трогает он осторожно. Неудобно, право слово, и…

– А это что? – Анна Павловна коснулась тончайшей, что паутинка, цепочки, которая уходила в окаменевшие локоны. – Позволишь?

– Только не повредите, мне ее еще оживлять.

– Думаешь, стоит?

И смотрит аккурат как матушка, с сомнением и насмешкой, мол, бестолочь ты, а не сын и наследник престола. Впрочем, на престол, как выяснилось, иные желающие имеются.

– Думаю, или судить, или прощать… После решим, но все не статую. Статую судить – это как-то… чересчур уж…

Анна Павловна ничего не ответила. Коснулась легонько цепочки, подцепила мизинчиком и потянула, а та заскользила змейкой ядовитою, на мгновенье натянулась, зацепившись за каменный локон, да и порвалась.