Слезы катились по моему лицу, а грудь вздымалась от рыданий. Кэти обхватила меня руками и сжала в объятиях. Когда мои колени подкосились и я заскользила по стене, то утащила ее за собой. И уткнулась лбом ей в плечо.

– Это не так, – прошептала я. – Я не в порядке.

Я наконец-то уснула.

У меня действительно не было выбора. Я плакала до болезненных, сухих всхлипов, до истощения, лишающего всех мыслей, от которого было лишь одно лечение – забраться в постель. Не знаю, сколько я проспала, но пробуждение напоминало попытки выбраться из зыбучих песков. Опухшие и измученные глаза открывались с трудом, да и не хотелось встречаться с реальностью и потерянным будущим. А ведь я даже не знала, как сильно хотела его, пока не потеряла. Стоило признать уродливую правду, что моя неуверенность в отношениях с Ником побудила меня к эгоистичному, трусливому поступку. Я ведь просто не хотела… чтобы он страдал, и пыталась защитить его от этого, тем самым причинив еще больше боли, хотя любила его.

Образ тех крошечных туфелек, которые мы с Ником видели, когда выбирали рождественскую елку, преследовал меня словно призрак. В груди росла острая и, казалось, безграничная боль. В тот момент я обрадовалась, что еще не стала покупать вещи для ребенка. Даже не представляю, как бы я перенесла то, что пришлось бы упаковывать и возвращать вещи в магазин. Ведь мне стало плохо от одного взгляда на снимок УЗИ, который висел на холодильнике.

Я чувствовала себя так, словно каждую клеточку моего тела пропустили через мясорубку. Возможно, так и было. Мне совершенно не хотелось шевелиться, но этого требовало мое тело. Пока я лежала и уговаривала себя встать, медленно осознала, что не одна в комнате.

Этот кто-то лежал со мной на кровати. Я слышала ровное дыхание. Меня бы не удивило, если бы ко мне в постель забралась Кэти, но я чувствовала, что это не она. Стоило мне сделать глубокий вдох, как меня окутал свежий аромат с нотками сосны.

Сердце замерло. Запах… запах был таким знакомым и таким желанным.

Я затаила дыхание и заставила себя открыть глаза. Как только глаза привыкли к тусклому свету, проникавшему из коридора в приоткрытую дверь, я резко выдохнула.

На кровати рядом со мной лежал на спине Ник. Видимо, я еще спала.

Ник повернул ко мне голову. Даже при таком освещении я видела темные круги под его глазами.

– Ты проснулась, – хриплым голосом сказал он.

Чувствуя, как язык прилип к нёбу, я начала садиться. Ник тут же поднялся, пристально вглядываясь мне в лицо.

– Кэти попросила Рокси позвонить мне. Сейчас здесь только мы.

Сон все еще держал меня в тисках, и я выпалила первое, что пришло в голову.

– Мне нужно в ванную.

– Тебе помочь? – тут же спросил он.

Я покачала головой.

– Я… – глядя на него, мне было сложно подобрать слова.

– Я подожду тебя здесь, хорошо? – тихо сказал он. – Если что-то понадобится, позови, и я сразу приду.

Грудь стиснуло, и я заставила себя встать с кровати, пока не разревелась снова. Я медленно поплелась в ванную и опустилась на унитаз. Перед возвращением в комнату остановилась, побрызгала холодной водой на лицо и откинула волосы.

Ник был здесь.

Он вернулся, наплевав на то, что я выгнала его. Он был здесь.

К горлу вновь подкатил ком. Я посмотрела в зеркало и поняла, что напоминаю развалину, но ничего не могла с этим поделать. Да и то, как я выглядела, не имело большого значения сейчас.

Я вернулась в спальню с чувством, словно постарела лет на пятьдесят. Только одного взгляда на Ника, который сидел, прислонившись к изголовью кровати, хватило, чтобы в крови вновь забурлил адреналин. Пока я шла туда и садилась рядом с ним, во мне боролись возбуждение и сладостное предвкушение, всегда возникающие при такой близости.

Ник включил прикроватную лампу, пока я была в ванной, и теперь мы прекрасно видели друг друга. Густая щетина скрывала его щеки и подбородок, а под глазами появились большие темные мешки. На нем была та же, что и вчера, футболка, но теперь она была помятой. Волосы растрепались, и он выглядел не лучше, чем я.

Его грудь поднялась от тяжелого вздоха.

– Знаю, что ты не хочешь, чтобы я был здесь, – заявил он и, прежде чем я смогла что-то ответить, продолжил: – Но я не собираюсь уходить. Вчера я с трудом заставил себя выйти за дверь, и у меня больше не осталось сил, чтобы сделать это вновь. Особенно когда увидел, как ты выглядишь, и узнал, через что тебе пришлось пройти. Я понимаю, тебе сейчас больно. Но ты не должна оставаться одна, поэтому я буду здесь, рядом с тобой.

Я опустила глаза, подтянула к груди ноги и обхватила их руками.

– Дело не в том, что я не хотела видеть тебя здесь, Ник. Совсем не в этом.

Повисла тишина.

– Знаешь, Стефани, все именно так и выглядело вчера.

Как я могла объяснить, что чувствовала и о чем думала, если в голове царил сумбур, а душевная боль не отступала? Мне так много хотелось сказать, и при этом я не могла уловить ни единой мысли, словно пыталась поймать дождь.

Вчера я сама напрашивалась на ссору, а сегодня мне больше всего хотелось, чтобы он обнял меня. Больше всего хотелось почувствовать поддержку. Больше всего хотелось быть с единственным человеком, который чувствовал ту же боль, что и я.

Когда я подняла глаза, лицо Ника расплылось от новой порции слез.

– Иди ко мне, – склонив голову в сторону, сказал он дрожащим голосом.

Мое тело пришло в движение раньше, чем я осознала, что он сказал. Он сел и, потянувшись ко мне, раскинул руки. Я забралась к нему на колени и, уткнувшись лицом ему в грудь, крепко прижалась к нему.

Реакция Ника была мгновенной. Он зарылся рукой в мои грязные волосы, второй обнял меня за талию, припер к себе и подогнул колени. Он словно образовал кокон вокруг меня, и слезы, стоявшие в глазах, полились по щекам. Мне даже самой не верилось, что во мне еще что-то осталось. Рыдания, вновь поднявшиеся к горлу, оказались настолько сильными, что сотрясали не только мое тело, но и его.

– Все хорошо. Все хорошо, – повторял он вновь и вновь. – Поплачь. Мне тоже сейчас плохо. Очень плохо.

Он не врал. Я чувствовала, как дрожит его тело. А когда зарылась пальцами в его волосы, то почувствовала, как вина и боль переплелись во мне, образуя ядовитый узел.

– Прости меня. Мне очень жаль.

– Стефани, детка, пожалуйста, не извиняйся. – Его голос вновь задрожал, а мне стало только хуже. – В случившемся нет твоей вины. Ты ведь знаешь это? Ты не виновата.

Я и сама сомневалась, за что извиняюсь. За потерю ребенка или за то, как обошлась с Ником вчера. А может, и за то, и за другое.