– Помнится, вы совсем недавно вслух выражали совсем другое мнение, – язвительно ответил мистер Ридер.

Возвращаясь обратно в город, он размышлял о возможности того, что и у Литноффа мог оказаться «приятель» в этом жилом комплексе.

Лило как из ведра, когда автобус высадил мистера Ридера на углу Саутгемптон-роу. Поскольку дождь с небольшими перерывами шел весь день, он надел потрепанный дождевик и теперь не счел необходимым раскрывать зонтик, который зимой и летом носил на сгибе локтя. Впрочем, никто и никогда не видел, чтобы он открывал его.

Жилой комплекс Леммингтон-Билдингз он нашел без особого труда, тот расположился в одном из переулков Гоувер-стрит.

Свои расспросы мистер Ридер начал со швейцара. Имя Литноффа ничего тому не говорило, но швейцар читал газеты и видел портрет убитого. Еще до того, как мистер Ридер задал очередной вопрос, швейцар посвятил его в свои подозрения.

– Готов биться об заклад, что это Шмидт. А если это не он, то его брат-близнец. Собственно, я как раз пишу письмо в «Дейли мегафон». Мне всегда казалось, что Шмидт – жилец со странностями. Он и ночевал-то здесь пару раз в месяц, не больше. Вот только сегодня я разговаривал о нем с миссис Оддерли. Да, кстати, она сейчас убирает в его квартире. Но она не очень-то разговорчивая, временами из нее слова не вытянешь. Вот, к примеру, я ей говорю: «Предположим, сюда явится полиция и начнет наводить справки. Что тогда?» А она отвечает: «Ну и пусть приходят». Что можно поделать с такой особой?

Мистер Ридер не смог ответить на этот весьма уместный вопрос, но тут, к его удивлению, швейцар вдруг заявил:

– А ведь я узнал вас, мистер Ридер, как только увидел. Вы еще занимались делом на Оддерли-стрит. Я тогда работал привратником в гостинице, если помните, и видел, как тот мужчина выбирался через окно…

И он с изумительной точностью углубился в подробности расследования, которым сыщик занимался много лет назад.

Мистер Ридер умел слушать. Еще в самом начале своей карьеры он твердо усвоил, что умение слушать сродни искусству дедукции, а потому позволил швейцару предаваться воспоминаниям. Наконец он рискнул задать вопрос:

– Так миссис Оддерли сейчас находится в той самой квартире?

Швейцар драматическим жестом указал на дверь, выходящую в вестибюль.

– Вы хотите повидать ее?

– Если вы не возражаете, – ответил мистер Ридер.

Швейцар позвонил и постучал. Спустя весьма продолжительное время дверь немного приоткрылась и в щелочку осторожно выглянула леди с голыми руками. На ней был заношенный грязный фартук, а лицо ее требовало в равной мере горячей воды и мыла.

– Это мистер Ридер, – сообщил ей швейцар. – Знаменитый сыщик, – добавил он с таким удовольствием, что моментально стало ясно: он не слишком-то жалует эту неряху-уборщицу.

При этих словах миссис Оддерли явно лишилась присутствия духа.

– Я сейчас вам все объясню, – бессвязно затараторила она и, когда мистер Ридер проследовал за ней в коридор, с грохотом захлопнула дверь перед самым носом у раздосадованного швейцара, который явно рассчитывал узнать кое-что конфиденциальное, что она до сих пор утаивала от него.

– Входите, сэр, прошу вас!

Она первой вошла в скудно обставленную небольшую комнатку, исполнявшую, очевидно, роль гостиной. Здесь наличествовали стол, буфет, маленький квадратный коврик на полу и пара стульев. На стене висела карта, отпечатанная, как немного погодя выяснил мистер Ридер, в Швейцарии. На ней была изображена часть кантона Во, а в одном месте красовалась неровная окружность, нарисованная красными чернилами, – судя по всему, это было где-то в горах над озером. Всю важность этого факта мистер Ридер осознал много позже.

– Я не знаю, что мне говорить или делать дальше, – начала миссис Оддерли. Говорила она очень быстро, пренебрегая точками, запятыми и прочими знаками пунктуации. – Деньги эти достались мне честным путем и я положила их в Почтовый банк за исключением той аренды которую уплатила и у меня есть квитанция со штампом и вообще я сделала все как велел мистер Шмидт и я могу доказать это предъявив его письмо. Я вдова и мне нужно кормить пять ртов…

И далее она пустилась в объяснения, что они принадлежат ее пяти законным отпрыскам, что она «ведет хозяйство» только в респектабельных семействах и что у нее еще никогда не было никаких неприятностей и она не принимала «помощь» даже в самые нелегкие времена.

– О каких деньгах идет речь? – прервал мистер Ридер, решив, что дал ей достаточно времени, чтобы выговориться.

О тех самых, что пришли к ней в понедельник. Она нашла их в столовой на столе вместе с письмом. С изнанки юбки у нее был пришит карманчик. Мистер Ридер тактично отвернулся, пока миссис Оддерли обследовала это потайное местечко. Наконец она предъявила ему конверт, из которого вынула единственный листок бумаги.

…прошу вас оплатить аренду из прилагаемой суммы. Я уезжаю во Францию и вернусь не раньше, чем через три месяца. Можете брать двойную плату за уборку, пока меня не будет. Я не хочу, чтобы вы с кем-либо обсуждали мои дела.

Письмо было написано аккуратным, разборчивым почерком.

– И вы говорите, что нашли его на столе?

– В среду утром деньги я положила в Почтовый сберегательный банк, – снова скороговоркой зачастила она. – Я заплатила за аренду и у меня есть квитанция с печатью и…

– Никто в этом не сомневается, – успокаивающе проговорил мистер Ридер.

– Если вы из полиции…

– Нет, – заявил мистер Ридер. – Я не из полиции, я… э-э-э… следователь.

О своем нанимателе миссис Оддерли было известно очень мало. Три раза в неделю она приходила, чтобы прибрать в его квартире. Для этих целей ей был доверен ключ. Она имела недвусмысленные распоряжения на тот счет, что если дверь не откроется, когда она повернет ключ, и станет ясно, что она заперта изнутри, то ей следует немедленно развернуться и уйти. В минувшем году подобное случалось трижды. Мистер Шмидт, хотя и выглядел совершенно здоровым, на самом деле страдал от какой-то тяжелой болезни. Иногда у него случались приступы, и тогда в его спальне повисал резкий и тошнотворный запах лекарств. О своих делах он ей никогда и ничего не рассказывал, а когда вообще открывал рот, в речи его чувствовался сильный иностранный акцент. Она догадывалась, что он актер, потому что однажды заметила коробку, в которой лежали парики, усы и прочий театральный грим, а также видела его фотографию, как он играет на сцене.

Хотя квартира располагалась на первом этаже, состояла она всего лишь из трех комнат и кухоньки, да и то одна комната была совершенно пустой.

В спальне обнаружилась деревянная кровать с матрасом, относительно новая, небольшой комод, зеркало, маленький столик и два стула. Кровать была не заправлена, но одеяла оказались аккуратно сложены в ногах, на голом матрасе, и прикрыты простыней. На стене висел литографический портрет какого-то мужчины в военной форме иностранного государства. Мистер Ридер решил, что России. Над кроватью была приколочена полочка, на которой стояли четыре или пять русских книг. Здесь его ждало открытие, потому как на форзаце одной из них он прочел надпись на французском: «…книга сия пожалована мне Великим князем Александром по случаю моей игры в “Ревизоре”».