Грэй оставил дверь в гостиную открытой, и они услышали, как приехавшие быстро поднялись в выложенный каменными плитками вестибюль, спасаясь от прохлады ранней осени. Вскоре обе пары стояли в теплом круге света, отбрасываемого ревущими языками пламени огромного камина. Теплые улыбки сопровождали нежный звон хрустальных бокалов, встретившихся в тосте, отмечающем победу Тимоти на его первых национальных выборах.

Прислонясь к Грэю, чья сильная рука обнимала ее за плечи, Лиз смотрела на другую пару. Брак не ослабил обожания Дру Тимоти или восхищения ею.

– Теперь, когда все позади, – с видимым облегчением сказал Тимоти, – могу признаться, как я волновался. Хотя они отдали мне место в дополнительных выборах после ареста сэра Дэвида, я боялся, что избиратели, по прошествии времени поразмыслив над моим участием в его падении, могут начать ассоциировать мое имя с его грязными делами. – Он помолчал, глядя на притворно хмурившуюся жену. – Я счастлив, что это отнесли к забытому прошлому, которое вряд ли запятнает будущее моей семьи.

– Бедный дурачок думает, – мягко подсмеивалась Дру, сжимая руку своего мужа, – что он скрыл от меня свою тревогу… как будто я настолько бесчувственная.

– Бесчувственная? – Темные глаза Тимоти округлились в преувеличенном неведении, поддержанном чистотой его мотива. – Нет! Это я был бы бесчувственным, подвергая такому напряжению жену в деликатном положении.

Довольная улыбка осветила нежно-розовое лицо Дру, и она погладила свой заметно округлившийся живот:

– Ребенок чувствует себя прекрасно и, судя по оживленности, одобряет успех его отца.

– Его? – Грэй широко улыбнулся. Ответила Лиз, уютнее устраиваясь в кольце его руки:

– Мне говорили, что отец сурово предупредил ребенка не разочаровывать важного человека, каким он собирается стать.

– Это правда, – засмеялась Дру, – но больше того. С тех пор как родился Джефри, Тимоти твердит, что его первенцу хватит ума, чтобы тоже быть сыном.

– Не так, – Тимоти выглядел обиженным. – Сын или дочь – не важно. Я одинаково буду любить и того и другую. – После многозначительной паузы он добавил: – Но было бы ужасно приятно подарить Джефри товарища по играм.

– Мальчика или девочку, вы все равно это уже сделали, – разумно указала Лиз на очевидный факт, удерживаясь от веселой улыбки и поддразнивая политика за его дипломатическую оплошность.

– Кстати о разбойнике, – разумно переменил тему Тимоти, – где мастер Джефри?

Как будто по команде, дверь открылась. Няня мальчика встала в проеме, но ее юный подопечный стремительно обогнул стройное препятствие и ворвался в комнату. С развевающимися от скоростного полета черными волосами, он бросился в руки матери и, озорно блестя бирюзовыми глазами, во весь рот улыбнулся обожающему его отцу и приступил к подробному, восторженному отчету о своем дневном приключении.

Восхищенно глядя на забавные гримасы своего сына, Грэй еще больше потеплел лицом, наблюдая за своей золотоволосой женой, смеющейся над живописанием Джефри дикого чудовища, которого он выследил в лесу. Его Лилибет так основательно растопила его ледяную сдержанность, что открыла его сердце для неизвестных ему прежде радостей и удовлетворения в семейной жизни… в жизни вообще. Его любовь к ней становилась ярче, сильнее с каждым днем.

Неохотно спускаясь на землю, Грэй серьезно обратился к своему кузену:

– Поскольку Элизабет, Джефри и я через неделю отправляемся через Атлантику, а вскоре после нашего возвращения начнется короткая зимняя сессия, у нас сейчас, вероятно, единственная возможность обсудить несколько особенно существенных проблем.

Дру взглянула на Лиз с притворным отчаянием, ответом на которое была широкая понимающая улыбка. Каждая из них ясно видела будущее, в котором их мужья будут продолжать политические битвы за необходимые изменения, и они безмерно гордились этим.

Лиз подняла глаза на Грэя, поглощенного обсуждением важной темы. Она знала, что ему будут интересны ее соображения по многим вопросам, и дорожила таким доверием, которое стремилась отвергнуть в Нью-Йорке и Вайоминге. Крепко придерживая своего неуемного сына одной рукой, свободной рукой она слегка прикоснулась к камее на шее – талисману ее счастья.

Чувствуя на себе внимание Грэя, она заглянула в мягко серебрившиеся глаза, теперь редко холодные. Не обращая внимания на веселье другой пары, он наклонился и закрыл ее улыбающийся рот полным любви поцелуем, пока Джефри, стиснутый между ними, не начал хихикать.