В миске было нечто, напоминавшее густой горячий суп, неаппетитно пахнущий, и ломоть черного хлеба. Гримаса отвращения появилась на ее лице, но тем не менее она съела эту бурду, потому что не знала, когда ей доведется увидеть еду в следующий раз. К тому же надо подумать и о ребенке. Хлеб был черствый, но она запихнула его в карман нижней туники про запас. Подумав, она сняла золотую цепь и свадебный обруч и также убрала их в карман. Затем, попив из кувшина воды и облегчившись, она легла спать.

— Госпожа! Госпожа!

Уинн проснулась, сразу не поняв, где находится. Но голос Бэрриса вернул ее к реальности. Он осторожно тряс ее, пытаясь разбудить.

— Сколько я проспала? — спросила она.

— Всю ночь, госпожа. Его светлость требует вас в зал. Вы должны пойти со мной.

— Не оставишь ли ты меня на минутку одну, мне надо привести себя в порядок, Бэррис, и я пойду с тобой.

Он кивнул, вышел из камеры и прикрыл за собой дверь, не запирая ее. Сквозь решетку двери ей был виден его затылок. Уинн быстро облегчилась в ведро в углу камеры. Затем прополоскала рот, оставшейся водой умылась. Пригладив волосы мокрыми руками, она как смогла привела их в порядок.

— Бэррис, я готова, — сказала она, распахнув перед собой дверь. Она шла за ним по тускло освещенному коридору, потом по ступенькам в Большой зал замка Кей.

— Хорошо ли вам спалось, belle soeur? — любезно поинтересовался Брайс, когда она направлялась к подножию почетного стола.

— Насколько позволили скверные удобства. Приведите мою кобылу, думаю, мне давно пора вернуться домой. — Это было дерзким блефом с ее стороны.

— Полагаю, ваша кобыла давно уже дома, belle socur, — услышала она в ответ. Он обворожительно улыбнулся ей. — Боюсь, что вы не вернетесь в Скалу Ворона. Видите ли, моя дорогая Уинн, своим простодушием выдали мне отличное оружие, чтобы уничтожить моего брата Мейдока. Я всю жизнь ждал такой возможности. Возможности, о которой никогда даже не смел мечтать, и все же я ее дождался! Вы, драгоценная жена Мейдока, невольно дали мне нож, который я собираюсь глубоко вонзить в его грудь!

— Не понимаю вас, Брайс! — сказала Уинн. Его восторги заставили бешено биться ее сердце.

«Господи! Да он дьявол! Мейдок! — прокричала она в душе. — Мейдок!»

— Мейдок всегда был для меня крепким орешком, — рассуждал Брайс. — Он был неуязвим, потому что у него не было слабостей, которые позволили бы мне нанести ему удар. А вот теперь он уязвим. Вы, Уинн, и ребенок, которого вы носите, — его ахиллесова пята. С вашей помощью я его уничтожу! Вчера вечером вашу лошадь отвели к тому месту, откуда она сможет самостоятельно найти дорогу домой. Как мне передали, ей это удалось. Лес уже прочесывают. Скоро найдут вашу разорванную и окровавленную тунику. Возможно, ваши туфли и рубашку. Всем станет ясно, что вас загрызли волки. Потеря любимой жены и ребенка убьет моего брата. Сознание того, что он не уберег вас и что вы, несомненно, умерли в страхе и ужасе, сломит его! Он никогда не оправится от этого удара. Я отомщу вам обоим!

— Почему, Брайс? Почему вы так нас ненавидите?

— Почему? — Смятение отразилось на его лице, потом он сказал:

— Потому что я вас ненавижу! Какая разница, почему? Ненавижу, и все!

Он не знает, подумала Уинн. Один инстинкт двигал им.

— Вам не одержать верх, Брайс. Что вы со мной сделаете? Убьете? — В душе она была не столь храбра, как старалась казаться.

— Убить вас? Разумеется, я не сделаю этого. Если б я вас убил, тогда мучения ваши закончились бы, belle soeur. Нет, нет! Я не собираюсь вас убивать. Я хочу, чтобы вы страдали от отчаяния так же, как и Мейдок.

Поверженный, он будет убиваться по вас и неродившемуся ребенку так же, как и вы, проживя жизнь где-нибудь в рабстве с его ребенком. Ребенок, который родится рабом, не будет знать другой жизни. — Брайс захохотал как безумный, а Уинн, словно пронзенная стрелой, не сводила с него глаз.

— Вы не сделаете этого! — закричала она. — Я молю не за себя или Мейдока, но сжальтесь над моим ребенком. Я выполню любое ваше желание, но снимите с моего ребенка бремя вины за грехи, которые, по вашему мнению, мы с Мейдоком совершили против вас! — Она упала на колени, умоляя его.

Смех внезапно оборвался.

— Бесполезно просить меня о сострадании. У меня его нет, Уинн.

Нисколько! А теперь выслушайте меня внимательно, ибо я повторять не намерен. Если хотите сохранить жизнь ребенку, держите рот на замке, пока я буду вести дела с моим другом, Рори Бэном. Видите ли, belle soeur, всегда остается маленький шанс, если у вас есть ум, а я думаю, что он у вас есть, что однажды вы можете избежать участи, уготованной для вас мною столь тщательно. Если же вы попытаетесь помешать моим планам прямо сейчас, я сам лично вырежу из вашего чрева это отродье! Надеюсь, вы поняли меня? — От небесно-голубых глаз Брайса веяло ледяным холодом, а в голосе звучала несвойственная ему резкость.

Уинн поднялась и, вызывающе посмотрев на него, кивнула.

— Я поняла вас, Брайс, и проклинаю за то, что вы сегодня совершили! Однажды Неста сказала мне, что вы сам сатана. Как бы мне хотелось, чтобы я в тот момент поверила ей, но, к моему стыду, я не смогла.

— А теперь помолчите, — бесстрастно сказал он и, повернувшись к Бэррису, приказал:

— Приведи Рори Бэна.

Уинн следила, как крошечный человечек входил в Большой зал. На макушке его росли ярко-рыжие волосы. Танцующей походкой он приближался к столу на своих коротких ножках. Его простая одежда имела унылый вид, но во всем облике было нечто властное. Вопрошающие глаза быстро скользнули по Уинн, потом сразу же посмотрели на Брайса.

— Рад снова видеть ваше преосвященство. Я уже собрался совершить переход через горы в Мерсию, когда меня настигло ваше послание.

Надеюсь, оно оправдает задержку моего путешествия, ибо я не собирался останавливаться здесь. — Он слегка поклонился Брайсу — Когда же это визиты ко мне не оправдывали твоих надежд, Рори Бэн? — спросил Брайс, весело смеясь.. — Присоединяйся ко мне. Вина для моего гостя!

Рори Бэн вскарабкался в кресло рядом с Брайсом и с жадностью осушил кубок вина. Его быстро наполнили вновь.

— Дороги такие пыльные, — сказал он, а потом приступил к делу. — Чем могу служить вашему преосвященству?

— Эта женщина, — голос Брайса внезапно стал раздраженным. — Я хочу продать ее тебе, Рори Бэн. Она родилась здесь, в Кей, но с ней всю жизнь была морока. Нет ни одного воина, приглянувшегося ей, которого она не уложила бы в свою постель, а теперь нагуляла себе еще и ребенка. И похотливая тварь не знает даже, кто его отец! К несчастью, она красива, как вы, наверное, заметили, и мужчины постоянно дерутся из-за нее. Домашние рабыни не любят ее за высокомерие. Она причиняет мне больше беспокойства, чем стоит сама.

— Почему бы вам не выдать ее замуж за одного из ее ухажеров? — спросил Рори Бэн.