Мы сделали тали — сплели канаты и вырезали из дерева колеса, Толя Слесарь освободил мотор от внешних креплений и распорок, просунул канаты, перекинул через колеса, сказал, чтобы тянули, а он будет страховать. Мы долго возились, но в конце концов вытащили мотор и положили на носилки. Когда несли через речку, лед под ногами трещал, из трещин вытекала вода и замерзала толстыми натеками.

Во 2-м бараке сломали перегородки, убрали шконки. Сколотили верстак и большой стол, расстелили сшитое из обрывков брезента полотнище и на нем разложили части «СССР-Н-275»: расклепанный полностью фюзеляж, фонарь, поплавки, кожухи, плоскости, бензобак, элероны, рычаги управления с коробками. Безнадежно поврежденные и проржавевшие части мы сложили отдельно, чтобы по ним сделать копии.

Окончание переноски и открытие ангара мы решили отметить праздничным обедом. Помимо обычного супа из водорослей и ракушек и тюри из фасоли и тушенки, Евген и Башар сделали из вишневого сиропа и тех же водорослей желейный десерт.

К кухне выстроилась очередь. Евген и Башар каждому наливали тюрю на четверть кружки, супа полную миску и тарелку желе. День был солнечный, припекало, и колонисты не уходили в барак, как обычно, а рассаживались за уличными столами.

Никто сначала и не заметил, что в конец очереди пристроились Саша Краснодеревщик и тот охранник-вурдалак, который сбежал с вышки. Никто не видел, откуда они пришли, да их сразу и не узнали. В изорванной одежде, лица до черноты обморожены, они ничего не соображали от голода. Ну разве что в очередь встать сообразили, вперед всех не полезли.

Когда подошла их очередь, Евген налил Саше Краснодеревщику супа. А Башар налил вурдалаку. Оба взяли миски и тут же выпили, хотя суп был очень горячий. Им налили еще, и они сели у печки и ели уже спокойнее. Я свою тюрю отдал Саше Краснодеревщику, а Моряк — вурдалаку. Но я свою уже съел до половины, а Моряк нетронутую отдал.

42 дня мы прожили в трудах и, не считая нескольких незначительных происшествий, спокойно. Самые слабые умерли, и раненые не все выжили, но не от голода. Охранник-вурдалак умер, потому что у него загнили обмороженные ноги. А Саша Краснодеревщик почти и не болел. Он оказался хорошим мастером, именно он нашел материал для заклепок — сообразил вынуть прутки из настольного хоккея.

На 47-й день закончились продукты, даже чай и кофе. Это был 127-й день после высадки. Очень трудный день, но мы его пережили.

В 136-й день после высадки я работал в мастерской, возился с бензобаком — шкурил дыру, обрабатывал напильником, чтобы Толя Слесарь смог наклепать заплатку, сварки у нас не было и клея никакого, заплатка — единственный способ. Я услышал крики и вышел посмотреть, почему орут, давно так не орали.

И увидел теплоход с российской трубой и сторожевик на воздушной подушке. Теплоход встал на якорь, а сторожевик продолжал идти к берегу.

На градуснике минус 12°. Мерзлый пар поднимается от больного, хрипящего моря, ветер гонит его против волн, и от этого кажется, что пришел в движение и весь остальной мир.

Мы замерзли.

Какую одежду ни надень, а если жира под кожей нет и стоишь на одном месте, замерзнешь насмерть и при плюс 12°, я знаю, что говорю.

Мы стоим на берегу и замерзли, окоченели, но уйти в барак и обнять печку не можем. Мы хотим, чтобы координаторы видели, что мы стоим и ждем на морозе и не уходим. И поторопились хотя бы немного. Потому что мы неделю голодаем по-настоящему, с обмороками и галлюцинациями. Рыбу мы так и не поймали, леммингов тоже. Едим суп из водорослей и ракушек и больше ничего. Мы по-прежнему работаем — мастера в ангаре, повара на кухне, истопники и дневальные в бараках. Но если раньше люди умирали от болезней или от ран, то неделю уже умирают без видимых причин — шел и умер, лег и умер, сел за стол и умер, стоял за верстаком и умер. От голода, может быть, или потому, что устали ждать.

Мы прожили на Новой Земле 136 дней. Из архангельской пересылки вывели и посадили на «Двинск» 239 полосатых. На «Двинске» умерли 22 и еще 1 на катере. После драки с чичами добавилось 38 трупов. После уничтожения Обезьяна и его режима нас было 105. Мы прожили 48 дней без убийств, но от болезней, ран и от голода умерли 16. Нас осталось 89.

Мы стоим и думаем о еде. Нам не хватает еды. Мы думаем о ящиках и коробках, которые выгрузят из трюмов сторожевика. В них — здесь каждый мечтает о своем — тушенка, перловка, рис, лапша, масло. Мы надеемся, что сможем защитить еду от леммингов. Мы выстроили погреба, но сомневаемся, надежные ли они, ведь они пустые, у нас не было возможности проверить, способны лемминги прогрызть ходы в толстой каменной кладке или зубы обломают. Мы заранее выбрали комиссию по учету, нормированию и распределению еды, я — председатель, мне доверяют. Мы смотрим на сторожевик и думаем только о еде.

Но я знаю, очень скоро возникнет еще одна мысль, и она станет главной. Мы будем думать о том, что с нами сделают.

Вдруг никакой еды нам не привезли, а приехали надеть наручники и отправить в Белый Лебедь? Вдруг они закрыли проект «Новая Земля», или «Terra Nova», как нашу колонию называют в международных документах?

Да, они могут закрыть проект. Я не думаю, что 150 трупов, 63 % потерь, это положительный результат 4-месячного эксперимента. Деньги потрачены зря, ребята, ничего у вас не получилось, вы правильное место выбрали для ПЖ, никто не смог отсюда сбежать, но и жить здесь оказалось невозможно.

Мы не хотим обратно в тюрьму. На Новой Земле у нас есть цель, есть надежда, и называется она «СССР-Н-275», и номер у нашей надежды — «18»: «1» — это член, «8» — бесконечность. Поэтому я надеюсь и молюсь, что вы, ребята, наврали своему начальству, что все идет по плану, экспериментальная часть проекта завершена успешно, колония «Новая Земля» — свершившийся факт. Приглашайте журналистов, берите у нас интервью, подавайте документы на Нобелевскую премию мира. А я вам обещаю, что до весны мы сделаем самолет и улетим и вы увидите в небе наш номер «18».

Со сторожевика высадился спецназ. Нынешние рексы были не в российской, а в натовской черной форме. Это была десантная операция: сторожевик подошел не к причалу, а с разгону выехал подушкой на дальнюю оконечность пляжа. С борта сбросили штурмовые трапы, сержанты выкрикивали команды, торопили рексов, и те прыгали в волны, по грудь проваливаясь в ледяную воду.

Подняв над головами «М-16», рексы выбрались на берег, побежали зигзагами, заняли круговую оборону. Осмотревшись и получив новый приказ, они перебежали ближе к баракам и на новой линии остановились. На месте бывшей кухни 2-го барака они разбили лагерь: установили большие палатки, обтянули их сверху утепляющей пленкой, вбили метровые штыри и для надежности поверх обычных веревок обвязали альпинистскими тросами.

Мы замерзли, но стояли и смотрели на US-marines. Мы поняли, что это US-marines, по английской речи, по нашивкам на рукавах и по тому энтузиазму, с которым гражданин US выполняет даже самую глупую работу и говорит про нее гордо it's my job,[16]если за эту работу ему платят больше $70 000 в год без учета налогов, обеспечили полную страховку, включая услуги стоматолога, и пообещали пенсию на 20 % выше прожиточного уровня в штате Нью-Джерси.