пустой скорлупой — орех был выеден, всё совершено, поле перейдено, а век кончен.

Но уравнение сошлось, и это было важнее хрупкости скорлупы.

И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.

Извините, если кого обидел.

11 апреля 2021

История про то, что два раза не вставать (2021-04-12)

— Да, и он вернулся к нам, аудитор десятого класса. Карл Фридрих Питониус, который кончил самоубийством при помощи скоросшивателя, пришив себя к собственному личному делу.

Какая величественная, вполне современная и абсолютно оригинальная смерть, не правда ли, господин профессор?

— Любовь сильнее аудитора, — вслух перечитывает профессор надпись, пересекающую лист.

Александр Шаров, «Редкие рукописи».

Конечно, социальные сети — довольно странное образование, но человечество уже не избавится от них до самого Конца Света. Одна из самых интересных проблем в них, — это уровни приватности. Facebook — тот самый случай, что может служить примером, перехода количества стилистических особенностей в их качество. Первый феномен, что много лет назад заметили в этом ресурсе, — скорбные сообщения «У меня умер отец» с ремаркой «32 пользователям это нравится». Сейчас-то с этим как-то научились разбираться.

Но есть у этой социальной сети особенность, которая напоминает одну традицию прошлого века. Наше Отечество пережило разные стадии отношения государства и общества, как к браку, так и к скоротечным романам на одну ночь. Это было то равнодушие, а то ревнивый пристальный надзор.

Много что было в нашей истории, и в числе прочего — Указ от 8 июля 1944 года, говоривший о разводах.

Они, в частности, стали происходить в два приема: народный суд пытался примирить супругов, а расторгал брак суд вышестоящего звена, который мог отказать в разводе, если причины ему казались неубедительными. Ввели тогда и большие пошлины, а само слушание стало обязательно гласным, в присутствии свидетелей. Вводилась также обязательная публикация объявления о разводе в местной газете. Все это с некоторыми изменениями (включая семилетний период запрета на браки с иностранцами) просуществовало до принятия 27 июля 1968 года Основ законодательства о браке и семье, а через год — Кодексов о браке союзных республик.

У меня вообще впечатление, что во всякой публичности есть нотка унижения.

Дальше — http://rara-rara.ru/menu-texts/registraciya_svyazi

И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.

Извините, если кого обидел.

12 апреля 2021

Heracleum sosnowskyi (День советской науки. Третье воскресенье апреля) (2021-04-18)

Лодейников открыл лицо и поглядел

В траву. Трава пред ним предстала

Стеной сосудов. И любой сосуд

Светился жилками и плотью. Трепетала

Вся эта плоть и вверх росла, и гуд

Шёл по земле.

Николай Заболоцкий

Эта история случилась ещё в 198* году, когда я, пользуясь ещё свободой молодого бездельника, путешествовал среди русских равнин.

На этих дорогах случилась со мной обычная для того времени неудача: я застрял на автобусной станции.

Дело происходило на берегах Верхней Волги, в тех местах, где великая река не обладает бесконечной шириной и не превратилась в торную дорогу огромных кораблей. Унылая автостанция стояла рядом с пустой пристанью и заснувшей до утра паромной переправой, а окружало крохотное её здание всего несколько домов.

На ночлег тут надеяться не приходилось.

По правилам тех лет, после отправления последнего автобуса служитель покрепче выгонял случайных путников с автостанций вон, чтобы они не спали на лавках, будто цыганский табор. Цыган в те времена, кстати, особенно боялись — и, если настоящий табор, как пчелиный рой, вдруг садился на вокзал или автобусный причал, то начиналась суматоха: деревенские бабы прятали в баулы детей, мужики клали руку на паспорт за пазухой, будто клялись на Святом писании, а одинокий милиционер жался к стене.

Я цыган не боялся вовсе — прежде всего оттого, что денег у меня не было, а в драки с молодыми ромалэ я не лез, потому как видел, как колют им карманы острые ножи. У них, конечно, была своя правда — тоже ведь люди. Но, спору нет, ночевать с ними в одной комнате я не пожелал бы никому.

Причина ненависти деревенских людей мне была тогда ясна — цыгане были чужими. Неизвестно чего от них ждать, хоть они давно не воровали коней — по крайней мере, здесь. Трактор и мотоцикл давно пришли на смену крестьянской лошадке, как о том пророчествовали классики.

Итак, я вышел из неприветливого домика с кассой и закурил.

Мой малый, но прочный опыт путешественника говорил, что в таких случаях нужно дать дороге перевести дыхание, а лишь потом дать подхватить тебя, то есть, попросту, не суетиться.

И точно — неподалёку обнаружился грузовик со спущенным скатом. Через пять минут я уже помогал шоферу менять колесо.

В награду меня повезли куда-то и, очнувшись от минутного сна в кабине, я вдруг обнаружил, что меня доставили в научный городок.

Я знал, что такое эти научные городки, по краю которых натянута колючая проволока, а на пропускных пунктах стоят суровые автоматчики.

Но это было явно другое место.

Пока я заторопился в туалет, несколько взболтанный долгой дорогой, мой спаситель принялся спорить со своим товарищем. Я, было, готовился заночевать у них в гараже. Но нет, оказалось, в гараже ночевать нельзя, должна была приехать какая-то комиссия, которая всё осмотрит и запишет, а эти комиссии всегда являются, как привидения — неожиданно и страшно. И вот они спорили, к кому меня отправить.

Оба сходились на том, что сейчас не спит только один сумасшедший, и вот он-то меня точно приютит. Шофер, принимавший неподдельное участие в моей судьбе, говорил, что приютит-то приютит, а наутро зарежет.

Мне это не понравилось до чрезвычайности, но деваться было некуда. Спать на лавочке мне не хотелось. Августовские ночи холодны, а Илья-пророк уже положил в воду камень, что означало приближение осени, с поправкой, разумеется, на новый календарь.

Меня провели через парк, где на меня сразу же замахнулся гипсовый Ленин, затем мы шмыгнули узким проулком между почти дачных заборов, и вышли к облупленному дому, архитектуру которого по всем городам центральной России обычно описывают как «пленные немцы строили».

Мой провожатый стукнул в дверь (рядом, внушая надежду, светилось окно), я поздоровался с сухоньким старичком в