власти притягивает стаи мух. Лучше уж дать ему то, что он просит, и назначить его министром обороны».

Сидя за рулем «кадиллака», прикрытый высоким воротником, париком, фальшивыми усами и широкополой шляпой, он не переставал сыпать проклятиями. Неосторожность Пили могла стоить ему президентства. И подумать только, что он избрал ее символом своего правления. Ее монашеский наряд был тузом в покере, который зовется «избирательной кампанией», и вот теперь ее застали врасплох, на месте преступления… Зачем было от него скрывать? Разве они не компаньоны во всех делах? Он защищал ее от репортеров бульварных газетенок и излишне честных полицейских начальников. Но, видимо, острота положения, близость опасности только распаляли ее. Кто знает, что делалось в разгоряченной голове его дражайшей супруги! Все началось с простой облавы. Тайный бордель. Когда дурно пахнущие детективы ворвались в скромное шале, то обнаружили, что клиентами были дамы, а «персоналом» — самцы. ну, то есть псы. Да! Специально выдрессированные, неопрятные, похотливые псы с красным членом и шершавым языком! Мастины, левретки, сенбернары. Двенадцать жаждущих самцов облизывали, а затем имели дам, стоящих на четвереньках. Фотовспышки просверкали больше сотни раз, когда детективы с горечью выяснили, что из четырех извращенок три были жены министров, а одна — не кто иная, как сама первая дама Республики Ее Превосходительство Пили де Виуэла. Журналисты пустились наутек, представители же властей остались под дождем, осыпаемые градом пощечин и пинков, ибо прервали президентшу накануне оргазма. Еще одна роковая ошибка! Следовало топтать камеры, а отнюдь не зады детективов. Скандал начался на первых страницах подпольных листков, а закончился восемью колонками в правительственной газете. Никакое вмешательство, даже божественное, не смогло бы прекратить бурю. Снимки с изображением Пили, сидящей верхом на немецкой овчарке, разошлись по всей стране со скоростью молнии. Миллионы копий! Катастрофа! Страна ждала, затаив дыхание: что скажет президент? Святой Геге обязан отыскать лекарство, по силе равное болезни. Он достал из кармана фальшивые часы, открыл и бросил в ноздри порцию кокаина.

В два часа ночи он вихрем ворвался во дворец, где уже сидели министры экономики, здравоохранения и просвещения, вытирая припухшие глаза. Приободренный благодаря наркотику, президент сразу перешел к делу, не тратя времени на приветствия:

— Смотрите, козлы! Ваши распутницы совместно с моей опозорили все правительство. Что ж, подтянем штаны и будем действовать не как жертвы, а как герои! Если не станете мне помогать, потеряете должность, состояние и жизнь. Я подам пример. Нам нужно нечто театральное. Средневековое судилище! Инквизиция! Здесь, перед дворцом, мы расстреляем сатанинское собачье отродье и сожжем бесстыдниц живыми. Каждый из нас, держа факел, освященный кардиналом Баратой, лично зажжет очистительное пламя. Дети есть? Приведите детей!.. Если не решитесь на все это, вот три заряженных револьвера. Пустите себе пулю в висок! Но если решитесь, то знайте, что там соберется весь город, радио- и телекорреспонденты, и что наказание станет народным праздником, а потом пройдет еще военный парад…

Министры рухнули в кресла, рыдая. Через десять минут они на все согласились и оживленно обсуждали, в чем следует присутствовать на церемонии. Кто-то предлагал смокинг, другой — францисканскую рясу. Министр здравоохранения предложил: явиться обнаженными, и пусть их хлещут плетьми священники в капюшонах.

— Нет! — отрезал Виуэла. — Каждый из нас наденет новую военную форму. Отныне мы превратимся в солдат. Сбросим маску разума и покажем неумолимый лик силы!

Хлопнув дверью, Геге покинул помещение. Спустившись вниз, он опять достал фальшивые часы и втянул в себя белый порошок. Колокол в соборе пробил трижды. Предстояла самое невыносимое: встреча с Пили. Развратница даже не плакала! Но почему в такой час она раздета? Почему щеки пылают? Невероятно! Собачье дерьмо на ковре! Он потер подошвой о пол, сдерживая гнев, и сел в кресло, обитое розовым бархатом.

— Хватит притворяться, Пили! Где ты его спрятала?

Ожесточенное царапанье заставило его подняться с места и открыть дверцу шкафа. На грудь ему тут же бросилась та самая овчарка. Геге упал навзничь. Пес разорвал зубами его ширинку и принялся вылизывать член.

— Убирайся, мерзкая тварь!

— Не называй так Ринтинтина!

— Что-о?! Ринтинтин — это я!!

— Ты — всего лишь экран, на который я проецировала свои фантазии. А он — настоящий Ринтинтин.

— Прогони его с меня, или я отрежу ему язык!

Пили нежно обняла животное за шею и склонилась над ним.

— Не подумал бы, что ты совсем сойдешь с ума. Ты не подозреваешь, насколько все серьезно. Читала газеты?

— Да, все.

— И что скажешь?

— Ты так держишься за президентское кресло, что найдешь способ вытянуть меня из ямы^

— Верно. Уже нашел.

— Подожди. Я хочу предупредить, что готова на все, только бы с Ринтинтином ничего не случилось. Он мне столько дал…

— Признания отложим на потом. Времени мало. Твой труп уже обнаружен.

— Как?

— Вот так. Ты выбросилась из окна. Тебе нужно написать письмо, где ты раскаиваешься и выражаешь желание найти в аду справедливую кару.

— А кого убили вместо меня?

— Твою кузину.

— Бедняжка. Она всегда мне завидовала и хотела жить так же. Ну хоть теперь ей удалось встать на мое место. Принеси цветов на ее могилку.

— Никаких могилок. Ее сожгут прилюдно вместе с тремя дурочками, которых ты развратила. Я сам, лично понесу твой труп на костер. А пепел увезет мусорная служба.

— Отец узнает правду?

— Пока что никто не узнает. Ты притворишься своей сестрой. Уедешь в Париж. Вот пятьдесят открыток, подписанных ею. Будешь посылать по одной дону Моисесу. Если меня не переизберут и я останусь в живых, то мы навестим тебя во Франции. Держи, это поддельные документы. Надень насадки с отпечатками ее пальцев и быстро собери вещи. Я должен идти, есть два-три дела. Организовать церемонию судилища и найти овчарку, похожую на твою.

— А на что я буду жить?

— Не беспокойся. Завтра дам тебе все необходимое.

— Только не надо мне мстить, Геге. Я не сяду в самолет и устрою несусветный скандал, если не дашь мне то, что я попрошу. А я про тебя кое-что знаю.

Президент вздрогнул.

— Дам тебе все, что захочешь, и даже больше того. Я верю тебе, любовь моя…

— А я люблю только своего пса. Не забывай, что мы компаньоны.

— Помню, Пили. Хороших тебе снов.

С подчеркнутой заботливостью он укрыл свою жену и пса атласным покрывалом.

Поспать удалось всего пару часов. Открыв глаза, он тут же сунулся носом в часы и сделал глубокий вдох. Чистый, выбритый, с легким макияжем и лакированными ногтями, он уселся в машину и помчался к Национальному госпиталю имени святого Геге. Строительство