— Вы думаете, что ее подделал этот банкир, Маас?

— Выглядит логично.

Сэм повернул «Дуранго» на юго-запад — приближалась Александрия.

— А как насчет наследников Мааса?

— У него были три дочери, которые тоже уже умерли. Был еще и сын. Но он исчез.

Сэм колебался. Он знал, что с Остриан он вступает на очень зыбкую почву. Он не представлял, насколько для нее была важна семья. И тем не менее он должен был выяснить все, что она знала.

— Я узнал одну интересную вещь... Когда цюрихская полиция расследовала убийство Мааса, она допрашивала молодого капитана армии США. Его звали Дэниэл Остриан.

— Это и есть та связь? С моим дедом?

— Та самая.

* * *

01.22. ВОСКРЕСЕНЬЕ

АЛЕКСАНДРИЯ (ШТАТ ВИРДЖИНИЯ)

Сэм жил в высоком кирпичном многоквартирном доме недалеко от Кинг-стрит и поблизости от старой части Александрии. В нескольких кварталах от его дома стояли постройки восемнадцатого века, где когда-то основатели страны делали покупки, обедали и участвовали в богослужениях. Его привлекли непринужденный дух старого города и уважение к истории. Но когда он ехал к дому, поймал себя на том, что настороженно осматривает полуночную улицу со столетними дубами и платанами. Их огромные голые ветви скрипели и раскачивались от сильных порывов ветра.

— Что же вам сказал дедушка Остриан? Голубые глаза Джулии сузились.

— В то время он был послом США в Нидерландах, и мне было сказано, что он очень занят. Я встретился с ним в посольстве. Прежде чем выгнать меня, он сказал, что в те дни вокруг Цюриха ходило множество слухов и что Маас пользовался дурной славой. Он утверждал, что знал все об этом, так как перед самым окончанием войны был назначен на германо-швейцарскую границу. Вы что-нибудь слышали об этом?

— С трудом припоминаю.

Сэм кивнул:

— Он сказал, что не знал Мааса и то, что его уволили в Цюрихе именно тогда, когда был убит Маас, — чистое совпадение. По его утверждению, случилось так, что он оказался в одном баре с Маасом за час или около того до убийства.

— Вероятно, он был прав. Если бы в этом было что-то еще, полиция бы его задержала.

— Не обязательно. Вспомните, какие были времена. Даже в Швейцарии насилие стало обычным делом. Люди по всей Европе и в Советском Союзе голодали, и у многих не было жилья. Многие просачивались через границу в Швейцарию, самую богатую страну, в надежде выжить. Естественно, было множество преступлений, и полиция работала на пределе возможностей.

Ее голос стал на десять градусов холоднее. Однако, несмотря на возмущение, она ощутила укол страха.

— Если вы говорите, что мой дед знал этого Роджера Бауэра...

— Он утверждал, что не знал. Но мне хотелось бы выяснить, знал ли он больше того, что говорил мне или швейцарской полиции.

Джулия почувствовала, как странная тревога охватывает ее сердце.

— Мой дедушка был филантропом. Вы знали об этом? Он поддерживал культурные учреждения. Музеи. Консерваторию. Центр Кеннеди.

— Откуда у него деньги?

У нее пересохло в горле.

— Он унаследовал их. Острианы — старое американское семейство. Он учился в Андовере и Гарварде, как и мой отец. После войны он встретил другого моего деда, Лайла Редмонда. Дедушка Остриан субсидировал их партнерство. Они построили множество предприятий обслуживания и торговых центров по всему побережью.

Они добрались до проезда, который вел во двор многоквартирного дома. Сэм свернул в него.

— Но Дэниэл Остриан ушел от дел, когда ваш дед Редмонд еще оставался в бизнесе?

— Правильно. Дедушка Остриан говорил, что заработал достаточно денег, и теперь настало время сделать с ними что-нибудь полезное. — Ее взгляд был прикован к домам по обе стороны проезда.

— Вы знаете о нем больше, чем говорите мне.

Ее взгляд вспыхнул голубым огнем, и она повторила свой давний вопрос:

— Чем же вы там занимаетесь в Компании?

Он завел «Дуранго» на стоянку:

— Я объясню все. Здесь я живу. Мы закажем что-нибудь поесть, и я расскажу вам, чем занимаюсь и что еще знаю. Когда вы последний раз ели?

Только сейчас мысль о еде пришла ей в голову, и она почувствовала, что желудок сводит от голода.

— Наверно, это был сэндвич в обед.

— Более двенадцати часов тому назад. Вам нужно поесть. — Он многозначительно посмотрел на браунинг, лежавший у нее на коленях. — Вы готовы мне его отдать? Я без него чувствую себя голым.

Для Джулии настал один из тех моментов, когда неразбериха в жизни обретает странный смысл. Она явно начала верить ему, потому что его, похоже, действительно волновали ее руки, ее слепота и даже то, когда она ела. Но последние события научили ее, что с верой нужно обращаться осторожно, и пистолет она все-таки решила не отдавать.

— Может быть, завтра, — ответила она.

— Если от этого вы чувствуете себя спокойнее... что ж, ладно.

Он неожиданно вздрогнул, и совсем не от холода. «Подожди меня, не иди туда одна, Ирини». Почему она не послушала его? Ирини.

Джулия увидела, как он будто перенесся в другое время и в другое место.

Он покачал головой и отогнал видение.

— Пошли?

Они вышли из машины. Она плотно прижимала к себе пистолет и дрожала от холода. Ветви деревьев колыхались над головой, заманивая в свои сети призраков с усеянного звездами черного неба. Под наклонным месяцем длинные темные тени падали на заполненную машинами стоянку. Морозный ветер нес резкий запах сырой коры.

— Тут холодно. Наденьте-ка это, мисс Остриан, — Сэм снял свою куртку и накинул Джулии на плечи.

— Спасибо, — она поплотнее запахнулась.

Они поспешили к заднему входу в здание. Она шла осторожно, избегая приближаться к автомобилям, стоявшим с той и с другой стороны. Слепой было бы невозможно делать все это — обходить стальные загривки и бока машин. Сколько времени потратила бы она на то, чтобы пробраться между ними, даже если ее внутреннее зрение и проприоцепторы были бы в полной боевой готовности. Есть все-таки некоторые действия, которые слепой человек не может делать без посторонней помощи, например пройти через переполненную стоянку.

Когда они подошли к дому, порывы ветра прекратились. Она поправила куртку Сэма и прикрыла пистолет.

Сэм шагал рядом. У него была нескладная походка долговязого человека. Чувствовалось, что он всегда начеку. Эта черта в нем ей нравилась. Слепой она бы упустила многое из того, что привлекало в нем.

Пока она размышляла над тем, насколько все стало теперь иным, глаза сосредоточились на тенях рядом с домом, глубоких, непроницаемо черных.