ростом были не те, и экипировкой, но определив их командира успокоил себя – это был он, в белой бекеше, и сейчас уверенно командовал карателями прикрывшись крупом лошади. Шляхтич? До него было менее версты, и вскинув винтовку Туманов посадил белую бекешу на мушку, плавно потянул курок, выбирая слабину и дёрнувшись вместе с винтовкой от выстрела заметил, как бекешу снесло в канаву тракта. Неужели всё так просто? Радоваться было пока рано, он раскрыл свой «секрет» и следовало менять тактику и позицию. Тем временем из-за холма, где была лощина, раздались дружные залпы, свидетельствовавшие об удавшемся замысле, ответный огонь карателей звучал всё реже и беспорядочнее. Туманов уже двинулся к месту спланированного отхода отряда, как вдруг заметил впереди быстро перемещавшиеся фигуры в шинелях, занимавшие позиции по краю холма, спиной к нему. Почти сразу они открыли огонь в тыл отряда, нарушив сложившуюся картину боя. Уже понимая, что его действия были кем-то просчитаны, разгоняясь в беге Туманов ушёл в «силу», и вытащив нож в прыжке достал крайнего в лежавшей цепи. Как обычно, сознание стало воспринимать картину схватки в замедленном темпе: перерубая шейные позвонки одного, он уже подхватывал за глазницы голову другого, сворачивал ударом в челюсть и перемещался дальше, вгоняя клинок то ударом в бок, то взмахом разрывая трахею, то сбивая врага ударом обуха в висок. Последнего, десятого в цепи, он поднял на нож под вздох, когда тот всё же успел обернуться в его сторону и попытался прикрыться винтовкой, вытянув её навстречу. По инерции продолжив ускоренный полубег, Туманов периферийным зрением увидел, что живых врагов рядом больше нет, и не тратя времени скользнул по склону вниз, к зажатому в клещи отряду – его нужно было выводить из капкана. Никита был в нужном месте, в центре обоих флангов засады, и еще не успел оценить смену обстановки, тем более не понял, как рядом оказался Туманов. Хлопнув его по спине, Туманов указал рукой на край лощины, скомандовав «Всем туда!», подхватив упавшего рядом раненного в плечо партизана двинулся первым, вытаскивая отряд из-под обстрела, усилившегося с противоположной возвышенности и с низу, откуда каратели начали переходить от обороны к атаке.

Уйти из котла удалось чудом, еле успев посадить в седла раненых (удача, что не оказалось убитых). Туманов задержался, потратив время на быстрый обыск убитых им карателей, выхватывая из шинелей красноармейские книжки, и догнал отряд уже около леса. Понимая, что погоня неизбежна и будет организована почти сразу, он с Никитой коротко обговорил, как и куда двигаться дальше. Тут неоценимую помощь оказал дед-охотник с Кузайкино, знавший местность лучше любого другого. Раненых перевязали (один был ранен в плечо, один в ногу и двоих слегка зацепило по касательной), и погнали галопом за дедом, уводившим отряд от одного лесного массива, к другому. Через несколько вёрст, пользуясь небольшим преимуществом по времени (как известно, у беглеца сотня дорог, а у преследователей одна), освободились от раненых, тщательно укрыв всех четверых в глухом овраге, и взяв их лошадей в повод, продолжили бег – погоня не отставала и вела себя очень толково, выстрелами отсекая от наиболее удобных направлений отхода и стараясь пустить отряд по рельефным неудобъям. Дед Силантий матерился в бороду, но уверенно маневрировал в лесу, успевая переводить отряд через проселки и поля, до того, как на них выскакивали преследователи. Принимать навязываемое боестолкновение было нельзя, это означало неминуемое окружение отряда превосходящими силами, а у Туманова были всё же не пластуны-разведчики и не казаки, обычные мужики, боеспособность которых оставляла желать лучшего. К вечеру выбились из сил все, и люди и лошади. Погоня тоже утратила пыл и начальный азарт, и воспользовавшись этой естественной паузой, они с Никитой, по совету охотника, решили уводить отряд в разные стороны, по одному и пешим порядком, ведя лошадей в поводу и обмотав им копыта тряпьём из одежды – у погони заметили следопыта, легко читающего следы лошадей, а след человека мёрзлая земля скрывала хорошо. Так и сделали, разошлись ночью, вынудив преследователей тратить время на оклад и прочёсывание леса утром.

Заново отряд собрался вместе в районе Сходнева, к полудню, в заранее оговоренном месте. Вернулись все, теперь в строю было девять человек, вместе с Тумановым и Крапивиным. О судьбе оставленных раненых не беспокоились, мужики они были битые, местность знали хорошо, выберутся. Пока отряд собирался, Туманов просмотрел трофейные красноармейские книжки. Оказалось, что противником был отряд ЧОН. Неслабо за них взялись, такие части попусту не используют, а теперь ещё и мстить будут, за своих убитых.

События последних суток всколыхнули и без того бурлящие ненавистью и неприятием новых правил жизни волости. Мужики, совсем недавно вернувшиеся с фронта и помнящие тяжесть оружия, сходились в деревнях и сёлах, и горячо обсуждали, что будет правильнее – стрелять представителей новой власти, как только те объявятся около их домов, или уходить в леса, и бить красных где только попадутся. Многие выражали настрой бить заодно и белых, чтобы их деревни и сёла и те, и другие оставили в покое – война надоела всем.

К серьёзным активным действиям никто из них пока готов не был, и причин тому было несколько. Самая главная – отсутствие оружия. Против штыков и винтовок с пулемётами они могли противопоставить топоры да вилы. Вторая причина была объективнее – холода и грядущая зима, которые требовали больших энергозатрат на передвижение и любые активные действия.

Тем не менее в районе Поручиково и Ново-Никольского, до снега были разбиты и разоружены ещё пара обозов продразвёрстки, которые оказались в неподходящее для них время на глухих лесных проселках. Слухи об этом быстро расходились по волостям, и придавали уверенности всем решившим противостоять красному террору, набиравшему силу. Как бы то ни было, а эпицентр лесного сопротивления уверенно сместился на восток от Волчьей Слободы, что отвлекало внимание от обоза.

От Сходнева отряд двинулся к Куакбашу, увеличивая разрыв с преследователями по времени и расстоянию. На подъезде к Куакбашу отряд переполошил двигавшийся в авангарде дед Силантий, выстрелом через поле сняв одинокого вестового, неосмотрительно или с халатной беспечностью ехавшего верхом по своим делам, без охраны. Зачем Силантий это сделал – не мог объяснить и сам, скорее всего из удали и потому, что не привык с кем либо согласовывать свои охотничьи инстинкты. «Действовал по ситуации…» – не особо виноватясь щегольнул Силантий где-то услышанной фразой. Как бы там ни было, но наказывать его Туманов не стал, лишь потребовал впредь не проявлять избыточной инициативы в команде. Убитого