ним, тянусь к пятну на моем животе, проводя пальцами по липкой жидкости. Он стоит на корточках между моих раздвинутых ног, голова откинута назад, глаза закрыты, дыхание прерывистое. Он вздрагивает, из его члена капает еще одна струйка кремовой жидкости, и я тянусь к нему, обводя пальцами щель. Зачерпываю остатки, прежде чем поднести пальцы к губам и попробовать на вкус.

— Господи, Сил.

— Я знаю. — Моя улыбка растет. — Это был лучший отвлекающий маневр.

Глава 28

Спенсер

Я влюбленный мужчина. И мне плевать, кто об этом знает.

В понедельник утром я первым делом вошел в штаб — квартиру Донато, насвистывая, как проклятый дурак, что было моей первой ошибкой. Второй ошибкой было то, что я улыбался всем, мимо кого проходил, пока шел через офис, из — за чего практически каждый из них докладывал об этом крошечном факте моему отцу. В большинстве случаев, когда я прихожу на работу, я становлюсь ворчливым засранцем, который даже не разговаривает, пока не выпьет хотя бы одну чашку кофе. Может быть, две. И никакого сладкого десертного дерьма из Старбакса.

Я пью черный кофе. Без сливок, без сахара.

Я сижу за своим столом, положив ноги на край, и размышляю, стоит ли мне отправить Сильви сообщение или нет, чтобы разбудить ее, когда дверь моего кабинета распахивается, и внутрь входит мой отец.

— Что, блядь, с тобой не так?

Я спускаю ноги на пол и сажусь прямо в кресло, бросая телефон на стол. У нее еще даже нет нового телефона. Он появится позже сегодня, так что нет смысла пытаться писать ей. Она все равно не получит его. — Ну, и тебе доброе утро.

Виктор Донато останавливается, чтобы встать за стулом, протягивает руку, чтобы схватить его так крепко, что костяшки пальцев побелели. — Тебе есть что мне сказать?

— Ничего конкретного. — Я готовлюсь к плохим новостям. Может быть, мы потеряли партию товара в выходные. Или кто — то пробрался и выкупил здание в центре города, которое мы пытались приобрести последние шесть месяцев. Это может быть огромное количество вещей, чтобы вывести моего отца из себя.

— Люди докладывали. О тебе. — Он ослабляет хватку на стуле. — Они говорят, что ты чертовски весел для своего собственного блага.

— И что? — Я пожимаю плечами, пытаясь сыграть на этом. Сохранять спокойствие.

Мой отец всегда ищет реакции, а я за многие годы научился не давать ему ее. Этот талант я оттачивал с подросткового возраста.

— Ты как я. Ты никогда не бываешь веселым. Что на тебя нашло? — Его взгляд не отрывается от моего, и, клянусь, мне хочется ерзать на своем стуле, как будто мне восемь лет и меня только что поймали за тем, что я выбил окно бейсбольным мячом. Я ненавижу, когда он так смотрит на меня. Как будто он может прочитать каждую мою мысль. Я вижу, как в его глазах появляется понимание, прежде чем он заявляет: — Ты встретил женщину.

— Я знаю ее много лет, — спокойно отвечаю я.

Преследовал ее годами.

Любил ее много лет.

Не признавай эти факты вслух.

— Сильви Ланкастер?

Я киваю, сохраняя бесстрастное выражение лица. Я знаю, что он собирается сказать через три, два, один…

— Женщина — это слабость. Как ты думаешь, почему еще я бросил твою мать? Она была такой нуждающейся. Всегда хотела, чтобы я был рядом. Выдвигала требования, которые я никогда не мог выполнить. Мои враги знали о ее существовании и постоянно угрожали ее хорошенькой головке. А она и понятия не имела. — Он взмахнул рукой, как будто мог так просто заставить ее исчезнуть. Что он, вроде как, и сделал. — Поверь мне, с этой будет то же самое.

— Она уже живет со мной. — Я не планировал сообщать ему этот маленький факт, но, похоже, я не мог остановить слова.

— Правда.

Я снова киваю, продолжая молчать.

— И как долго? — Его брови взлетают вверх.

— Несколько недель.

— Господи, сынок. — Он тяжело опускается на стул, за который только что держался, и потирает рукой челюсть. — Что, если она не та, кто тебе нужен?

— Она всегда была единственной для меня, — поправляю я, желая, чтобы он знал, насколько серьезно я к ней отношусь. — Я собираюсь жениться на ней.

— Ланкастер говоришь? — Он опускает руку. — Полагаю, ты мог бы выбрать и хуже.

— Это не деловое слияние, — начинаю я, но он поднимает руку, заставляя меня замолчать.

— Все браки — это деловые слияния. Ты думаешь, я не знаю о свадьбе между Константином и другой девушкой из семьи Ланкастеров? Поговорим о движении власти. — Похоже, он впечатлен. — Ты можешь сделать то же самое. Донато и Ланкастер вместе. Вы могли бы построить новую династию между вами двумя.

— Я влюблен в нее.

— Пф. — Еще одна пренебрежительная волна. — Любовь — это слабость.

— Не для меня. — Я прочистил горло. — Не для нас.

Он откинул свое большое тело назад в кресле, немного ссутулившись. Он больше похож на моего отца и меньше на могущественного бизнесмена, которым он является, когда находится в офисе. — Ты можешь найти качественную киску где угодно, Спенс. Тебе не обязательно на ней жениться.

— Не говори о ней так, — огрызаюсь я.

Он ухмыляется, ублюдок. — А, так это серьезно. Никто не может говорить о драгоценной киске, только ты.

— Тебе действительно не стоит говорить такие вещи, — вырывается у меня между стиснутых зубов. — Она будет твоей невесткой.

— Посмотрим. Как только ты наденешь на нее кольцо, тогда и поговорим о свадьбах и прочей ерунде, которая с ними связана. — Он наклоняется вперед, опираясь локтями на ручки кресла. — Ты уже водил ее знакомиться с мамой?

Я медленно покачала головой. Я даже не хотел рассказывать ему о Сильви. Я знал, что он так отреагирует. Скорее всего, он хочет, чтобы я бросил ее, а моя мама спросит, почему я еще не женился на ней.

— Когда ты это сделаешь, тогда я пойму, что у тебя все серьезно. — Он с ворчанием поднимается на ноги, указывая на меня. — Я знаю, что ты не хочешь этого слышать, но женщина — это обуза, сынок. Твои враги узнают твое слабое место и придут, чтобы убить.

Я сижу прямо, гнев заставляет мою кровь холодеть. — Никто не тронет ни одного волоска на ее голове.

— Тебе понадобятся телохранители.

Я поднимаю брови. — Я не помню никаких телохранителей, когда я рос.

— Потому что ты их не замечала. Не замечал их не просто так. Я нанял обученных убийц для охраны своей семьи. Я никогда не