– Папа заходил утром. Возможно, он забыл закрыть.

Я сжал челюсти от злости. Их безалаберность меня раздражала. Как можно оставить дверь незапертой? Но, с другой стороны, я был благодарен. Иначе пришлось бы приложить усилия, чтобы войти.

– Тебе не о чем беспокоиться. Я большая девочка и могу справиться сама. Папа принёс мне жаропонижающие, я выпила таблетку перед сном. И, как видишь, всё в порядке. Температура спала, – прошептала она, успокаивая меня. Но, чёрт возьми, я не был спокоен.

– Твоё лекарство тебе не помогло. Температура спала только потому, что я сделал тебе литический укол.

Аня потеряла дар речи. Она смотрела на меня, широко раскрыв глаза.

– Откуда ты знаешь, как правильно делать укол? Я ничего не почувствовала. Это правда? – спросила она, заметно нервничая.

– Не веришь, посмотри на своё правое бедро. У тебя был жар. Неудивительно, что ты ничего не почувствовала.

– У меня была температура 38.5, когда я ложилась.

Я покачал головой в отрицании.

– Когда я приехал, было уже под 40.

Аня смотрела на меня в неверии. Я мягко схватил её за затылок и притянул девушку к себе.

– Не ходи завтра на работу, ладно? – попросил я её.

На что Аня лишь кивнула, соглашаясь. Мне нравилось, что она перестала спорить со мной. Я взглянул на её пальцы, которые нежно гладили меня по груди.

– Откуда ты знаешь, как делать укол? – вновь спросила она.

– Когда служишь в армии, все бойцы проходят медицинскую подготовку, в случае, если кому-то из товарищей понадобится помощь, – пояснил я.

Аня оторвала голову от моей груди и смотрела на меня, широко раскрыв глаза в изумлении.

– Ты служил в армии?

– Да, пять лет.

– Оттуда твои шрамы, верно? – спросила она, поднимая мою футболку и оголяя торс.

Аня положила ладонь на мой вспоротый живот, который уже давно покрылся шрамами. Я никогда никому не позволял трогать меня там. Даже Лизе. Несмотря на то, что спал с ней последние два года. Но отказать самому себе от прикосновений этой девушки я не мог. Мне хотелось, чтобы она делала это всегда и трогала меня везде, где желала.

– Я хотела спросить тебя о них ещё в прошлый раз, но побоялась.

Я рассмеялся в голос тому, что только что услышал. Эта девушка неисправима.

– Ты боялась спросить о моих шрамах, но не дрогнула, когда задавала вопросы посерьёзнее тогда в машине, – сказал я, положив руку на её ладонь.

– Ты поэтому забил их татуировками? Чтобы они не были так заметны? – спросила она, на что я лишь кивнул и притянул ее обратно к себе.

– Я забился, когда вернулся в Сочи пять лет назад. Мне всегда хотелось сделать татуировки, но в армии они запрещены, – пояснил я.

– Не знала, что ты служил, – тихо сказала она.

– Ты и не могла этого знать, – ответил я, целуя её в лоб.

– Именно об этом я и говорила в прошлый раз. Мне нужно узнать о тебе больше, но ты такой упрямый и скрытный, – сказала она, поднимая голову и пристально посмотрев на меня.

– Потому что ты не задавала нормальных вопросов.

– Может, нам стоит поменять тактику? Я не буду задавать вопросы, а ты просто расскажешь мне то, что считаешь нужным, хорошо? – предложила девушка.

Я молча кивнул, соглашаясь с ней.

– Я ушёл из дома сразу после того, как окончил школу. У меня были очень плохие отношения с отцом. Я даже не сказал ему, что пошёл в военкомат. Я год прослужил на срочной службе, потом продолжил служить по контракту. Домой возвращаться я не собирался, но у меня не было другого выхода. Когда отца убили, мне пришлось вернуться, чтобы позаботиться о брате. Я взглянул на девушку. Она следила за мной, внимательно слушая каждое слово.

– Мы часто гоняли в командировки в Сирию и однажды попали в засаду. Наша колонна наехала на мину. Помню, как меня ударной волной откинуло назад. Осколки попали мне в живот и ноги. Тогда казалось, что это конец, но, как сказали врачи, я чудом выжил. Всё благодаря Никите. Он оттащил меня в укрытие и оказал первую помощь. Я провёл несколько месяцев в больнице. Врачи быстро и грамотно заштопали мой живот, но с ногами ситуация была сложнее. Приходилось чуть ли не заново учиться ходить. Я убедил врачебную комиссию, что здоров, и вернулся в армию. Они хотели меня комиссовать, но я не мог им позволить это сделать. Там была вся моя жизнь. Возвращаться домой я не хотел.

– Кто такой Никита? – спросила она, когда я закончил.

– Один из моих друзей. Есть ещё Саня. Ты видела нас троих тогда в клубе.

Аня кивнула, и я молча ждал от неё очередных вопросов, но их не последовало.

– Не знаю, что ещё тебе рассказать, – выдохнул я.

– Почему ты ушёл из дома? – спросила она.

– Я не разделял убеждений отца и не хотел идти по его стопам. Мне хотелось поступить в медицинский и связать свою жизнь с врачебным делом, но он не поддерживал моих стремлений. Он считал, что только армия сделает из меня мужчину. Я решил доказать ему, что могу добиться большего.

– Но судьба распорядилась иначе, – грустно улыбнулась она.

– То, от чего мы бежим, всегда нас догонит, если нам предначертано это судьбой, – закончил за неё.

– Я всегда бежала от тебя, но сейчас мы здесь. Вдвоём. Думаешь, это судьба? – спросила она шёпотом.

– Мне плевать на то, что это. Главное, сейчас ты рядом, и я готов на всё, чтобы это сохранить, – сказал я максимально убедительно, чтобы у неё не оставалось ни капли сомнений.

– Я