— Ма, ну-ка опиши мне нашу кухню… Только сначала закрой глаза.

— Зачем? Как я могу описать кухню с закрытыми глазами?

— В том-то и секрет. Ну, пожалуйста, попробуй, ма, я очень тебя прошу!

— Ну, хорошо, милый, — миссис Эр закрыла глаза. — Газовая плита около стены, стол, который купил еще твой папа, дубовый, на восемь человек, он ведь мечтал, что у тебя будет сестра, он очень хотел девочку… Все отцы почему-то хотят девочек, странно, почему?

— Это они просто не хотят огорчать любимых женщин, я, например, если женюсь, обязательно закажу себе сына.

Миссис Эр рассмеялась, поцеловала его в лоб:

— Какой ты у меня еще маленький…

— Ты продолжай, ма, это очень интересно, как азартная игра, правда! Даже интересней покера!

— Ну, хорошо, — миссис Эр снова зажмурила глаза. — Так, что же еще? Ну, конечно, стулья, восемь стульев, папа купил их на распродаже, вообще-то они стоили значительно дороже, ему тогда здорово повезло, мне даже не верилось, что за гроши можно купить такую прелесть… А знаешь, почему мы взяли их так дешево? Потому что один стул был с поломанной ножкой! А что для папы было выточить новую ножку?! У него же была страсть к столярной работе…

— Мамочка, ты все время отвлекаешься… Вот послушай, как надо работать… Профессионально… Итак, на кухне стол, восемь стульев; возле газовой плиты, которая стоит у окна, полочка, на которой расставлены специи — двенадцать разноцветных баночек, расположенных друг от друга на расстоянии одного дюйма, не больше; занавески закрывают два окна, выходящие во двор, откуда кухня просматривается совершенно свободно; занавески бело-голубые, в мелкую клетку; холодильник марки «Дженерал электрик» с морозильной камерой; на плите кофейник желтого цвета; в посудном шкафу стоит столовый сервиз не менее чем на шесть персон, бело-желтый, с рисунками, изображающими сцены охоты… Ну, как?!

— Мальчик, — удивилась миссис Эр, — ты намерен стать сыщиком?

— Разведчиком…

— Ты будешь выслеживать людей?

— Нелюдей, ма… Нацистов… Я буду охотиться за теми черными наци, которые убивали моих друзей и морили голодом в лагерях людей.

— Мальчик, их работа кажется красивой только в кино… Это очень… я даже не знаю, как тебе сказать… это очень гадко: следить за подобными себе…

— Ма, а разве можно прощать зло? Ты же слышишь по радио, как много нацистов скрылось, сколько отвертелось от суда? Разве можно допускать такое?

— Мальчик, ты сделал все, что мог… Ты это сделал на войне… Если с тобой случится что-нибудь сейчас, я ведь останусь одна, — она грустно улыбнулась, — совсем одна… Что я буду делать?

Полгода Джек Эр проходил специальное обучение. Поселили его в тихой квартире, попросили вернуть письмо, отправленное на бланке ФБР: «Вы должны быть тщательно законспирированы; маме скажете, что вняли ее советам и устроились работать в страховую компанию „Ишпурэнс лимитэд“, бокс 5236, Вашингтон; ваш шеф — мистер Забельски. Отныне это ваша легенда, о кэй?»

Он не понял, откуда им могло быть известно, что мама против его работы, но не удивился их знанию, — значит, так надо. Стажировку проходил в столице: ходил за мужчиной сорока — сорока пяти лет, брюнетом, нос с горбинкой, надевает очки, когда смотрит меню или читает газету, рост — сто семьдесят восемь сантиметров, размер обуви — девять с половиной, завтракает обычно в баре «Стар даст» на углу семнадцатой улицы, обедает в журналистском клубе, ужинает дома, квартира состоит из спальни и холла, в котором он работает на пишущей машинке.

Рапорты Джека Эра были образцовыми, но он не знал, что поднадзорным был такой же, как и он, ветеран, журналист Леон Штайн, сотрудник левых газет, участник гражданской войны в Испании, где сражался в батальоне Линкольна, друг Брехта и Хемингуэя; в прессе выступал как раз по поводу тех гитлеровцев, которые избежали наказания. Ничего этого ему, Джеку Эру, не сообщали, приучив к тому, что на первой стадии его работы необходимо стать профессионалом, а борьба с нацистами, которой он добивался, начнется после того, как он получит квалификацию. Нельзя же победить врага, не овладев навыками тайной борьбы, не правда ли?

Рапорты о Штайне были положены в его формуляр: в случае, если когда-либо и почему-либо Джек взбрыкнет, ему выложат на стол документы о слежке за таким же, как и он, ветераном, написанные его рукой. Тогда же ему был присвоен псевдоним «Элза».

Вот именно его, Джека Эра, и передали — в конфиденциальном порядке, не проводя это документом, — Роберту Макайру для работы по Роумэну.

Инструктируя рослого парня, окрепшего за полгода, налившегося мускулами после ежедневных трехчасовых упражнений в гимнастическом зале, арендованном — через третьих лиц — у Фрэнка Никлбэри на берегу Потомака, Роберт Макайр неторопливо, словно бы рассуждая вслух, говорил:

— Человек, которого вам показали и которого вы принимаете в наблюдение, не есть нацист, Джек, даже наоборот. Нам кажется, что он, как и вы, не любит черных наци. Но может получиться так, что он — сам того не понимая — выведет вас на серьезных нацистов. Посмотрите эти фотографии, — Макайр выбросил на стол десяток портретов, — запомните лица. Пожалуйста, запомните их хорошенько, потому что это наши с вами враги. Заучите номера телефонов, которые я вам продиктую… Только не перепутайте: где буэнос-айресский, где номер Боготы и Рио-де-Жанейро, а где Асунсьона… По моему опыту нелегальной работы против наци, удобнее всего запоминать, поставив перед номером первую букву города… Например, А пятьдесят два сорок четыре. Городишко Асунсьон маленький, они еще не перешли на пятизначные номера, только-только собираются, им помогает ИТТ. Когда вам ответят, скажете, что вы от Бобби, который ждет открытку ко дню рождения. Вам должны сказать, что готовы передать открытку с оказией. Вам назовут адрес, куда надо прийти на встречу. Имейте в виду, мои люди будут называть только четный номер квартиры. Если назовут любое нечетное число, на встречу не ходите, — это сигнал тревоги. Либо вы ошиблись номером. Перезвоните еще раз и, если вам снова назовут нечетное число, сразу же бросайте наблюдение и отправляйтесь в наше консульство, обратитесь к вице-консулу, занимающемуся охраной имущественного положения американских граждан, назовите ему свое имя и попросите связь со мной. Я дам указания… Не думайте, что вы один получили такое задание: вместе с вами в самолете, куда сядет объект, будет еще один наш человек. Все ясно?

— Да.

— Хорошо… Вот номера, запоминайте их… Только посмотрите еще раз на фото, надо, чтобы эти лица накрепко отложились у вас в памяти. Каждый из них обозначен буквой, запомните ее тоже.

Среди людей на десяти фотографиях был и Штирлиц; помечен буквой «М».

…Когда Штирлиц открыл глаза, он ощутил себя лежащим на толстой тростниковой циновке в хижине Квыбырахи, рядом спал Шиббл; вождь широко раскинулся на белой циновке с каким-то странным, мистическим орнаментом; Канксерихи быстро ходила вокруг хижины, бормоча что-то монотонное.