Это была Заза.

— Ты что, с ума сошла?! — закричал я на нее. — Почему стоишь? Тебя же убьют, дура! А ну-ка быстро за мной…

Но Заза и бровью не повела. Она стояла, прижав тонкие руки к груди, и была похожа в эту минуту на подранка.

Снова неподалеку от нас разорвался снаряд.

— Заза, не дури! — воскликнул я. — Быстро за мной!

Но она как будто не слышала меня.

— Что с тобой? Ну, очнись! — закричал я и стал трясти ее за плечи.

Она посмотрела на меня каким-то странным взглядом.

— Я пойду с тобой, но ты должен сказать, что любишь меня, — едва слышно проговорила она.

Я растерялся. Что делать?

— Пойдем!

— Нет, ты не ответил мне…

— Я тебе потом отвечу, — про себя ругая ее последними словами, сказал я. — Потом, слышишь?

— Нет, ты сейчас скажи…

Она настаивала, а я даже в такой ситуации не мог солгать ей. Ведь я помнил, что это она убила Илону. Я рванулся к ней, изловчившись, схватил ее на руки. Она отбивалась, она кричала что-то по-чеченски, она кусалась, царапалась, а я терпел все, потому что знал, что должен спасти ее.

— Отпусти меня! — кричала она. — Жаба ты болотная! Я не хочу с тобой идти. Ты не понимаешь меня, ты ничего не понимаешь!

— Я понимаю, я все понимаю! — бормотал я, прилагая немало усилий, чтобы справиться с дикаркой.

— Нет!

— Да!

— Ты — жаба болотная!

— Жаба, жаба, — соглашался я.

— Ты индюк дохлый…

— Да, и индюк дохлый тоже…

— Ты жестокий, бессердечный человек…

— Может быть, может быть, — продолжал соглашаться я.

— Я хочу умереть!

— А вот этого я тебе не дам сделать. Меня же брат твой потом зарежет.

— Кто, Ваха?

— Да, Ваха.

— Не зарежет… Он добрый.

— Да, добрый, но меня он зарежет.

Она никак не могла успокоиться. Она продолжала биться в моих руках, как бьется рыба, попавшая в сеть. Я не знал, куда я ее несу, но я ее нес, потому что я обещал Вахе, что спасу ее. А еще потому, что она была слишком молодая, чтобы умирать. Нет, она должна была жить, при этом жить долго. Она должна была дожить до лучших времен и увидеть, что в мире, кроме войны, есть и нечто другое. Начинался новый век, где нам предстояло замолить прежние свои грехи. Мы сеяли доброе и одновременно разрушали это доброе. В новом веке должно было случиться наше прозрение. И я в это свято верил и хотел, чтобы Заза в это тоже поверила. Вот поэтому я и не хотел, чтобы она умерла.

А где-то за нашей спиной продолжали греметь взрывы. Шел бой. Отряд чеченцев занял круговую оборону и пытался не пропустить федералов в аул. «Чехи» подбили из гранатометов танк и две боевые машины пехоты, тем самым преградив путь остальной технике. Дороги в этих местах узкие, и любой завал становился непреодолимым препятствием. Тогда на штурм пошла пехота, которую поддержала артиллерия. В бою погиб весь чеченский отряд. Погиб и Ваха — взрывом ему оторвало ноги, и он истек кровью. Подступы к аулу были густо усеяны трупами. И стервятники, почуяв добычу, поднялись в небо и там стали ждать своего часа. Для них смерть — это жизнь. На то они и стервятники…