«Управленческий потенциал»? «Карьерный импульс»? «Аналитическая эволюция»?!

Клянусь влажными салфетками для святой задницы, она все-таки нацелилась на эту работу! Ту самую, к которой я стремилась все эти месяцы, от которой, как я думала, она отказалась в пользу Лидса. И при этом пустила побоку Джайлса. Наглая сука!

Покаюсь: я читала эти дерьмовые глянцевые журналы, которые оставила у меня Л.

Но все не так плохо, поскольку, делая это, я обнаружила новый предмет для обожания: Лиз Джонс, бывшего редактора Marie Claire.

Мое восхищение ею уходит вершиной в небеса. Я прочла ее статьи в журналах, потому что смутно помнила ту заметку, которую она какое-то время назад написала о своей свадьбе. Я испытала шок, отвращение – и, определенно, возбуждение. Ни одна женщина не смогла бы выехать к такому успеху на загривке личности, столь изрешеченной ненавистью к себе.

И все же – вот она, в глянце, и это далеко не последнее достижение. Неделю за неделей, год за годом Лиз Джонс говорила чистую и абсолютную правду о том, что она думает о себе. И тут до меня дошло: ого, она рассказывает все так, как оно есть. Никакой тебе бравады «ну, кто на меня?», никаких соплей «я и мне подобные», никакого милого хихиканья «блин, я ни на что не гожусь – любите меня!» в духе Бриджет Джонс. Лиз Джонс выпускает на волю те самые истинные, не дающие покоя внутренние голоса, которые подползают к тебе как раз в тот момент, когда гаснет свет, заставляя вспоминать все глупости, которые ты понаделала в 12 лет, в реальном времени и в душераздирающих подробностях. И не говорите мне, что найдется на свете такая женщина – да что там, личность вообще, – которая не переживала бы это хоть раз в своей жизни (или раз в сутки).

Она как стриптизерша, вот только срывает с себя не одежду, а всякую претензию на уверенность в себе.

Она как стриптизерша, вот только срывает с себя не одежду, а всякую претензию на уверенность в себе. Это зрелище ужасает, но отвести взгляд невозможно. Потому что она делает это не в анонимном блоге и без разъясняющей ремарки о том, что на самом-то деле она очень высокого о себе мнения. Ее самоуничижение не фальшиво, не натужно; оно просто выставлено на виду у всех: хотите – смотрите. Мне хочется подобрать ее, привести к себе домой и отпаивать горячим шоколадом (обезжиренным и несладким), пока ей не станет снова лучше. Надеюсь, что сам процесс описания хотя бы работает для нее как психотерапия.

Итак, именно поэтому я превратилась из Лиз-критикессы в Лиз-фанатку. И вот почему на этой неделе впервые сама купила себе глянцевые журналы. Лиз – королева откровенности. И да царствует она долгие годы.

Я что, пропустила какой-то важный жизненный урок или не ходила на курсы, на которые надо было ходить? Или есть какие-то сообщения, которые регулярно транслируются в эфир особам женского пола, для расшифровки и интерпретации которых у меня по какой-то причине нет необходимого оборудования?

Существует какая-то причина, по которой все женщины в офисе до сих пор, в этот день и в эту эпоху, покупают – не говоря уже, что носят – «кошачий каблук»? Адский ад! Если речь о комфорте, я бы скорее уже сдалась и ходила, напялив сабо, чем носить эту гнусь.

Нет, правда, что вообще происходит?!

– Привет. Как ты? Не слышала от тебя ни слова с прошлых выходных.

– С прошлых выходных? – переспросил папа. – А что, мы должны были встретиться?

– Нет, я просто позвонила… Трубку взяла какая-то женщина. Она сказала, что передаст тебе. Когда ты не перезвонил, я очень беспокоилась. – Пусть никто не скажет, что я не унаследовала ничего по материнской линии своей семьи: талант пассивно-агрессивно провоцировать ощущение вины растет с каждым годом!

– Извини, золотко, мне просто не передали, что ты звонила. Все в порядке?

– Да, все хорошо, обычные дела. Ты… с кем-то встречаешься?

– Что? Да нет, это просто одна девушка, которую я выручаю.

Я поджала губы. Я знала, что это значит. Папочка снова играет для кого-то роль папочки. Это сводило мою мать с ума, но он ужасный лопух, и, в конце концов, должно быть, это была только одна из вещей, которые под конец вбили-таки межу ними клин. Теперь он был волен делать что хочет – и «помогать» кому хочет. Вероятно, эта девушка платит ему за постой сексом – и, кто знает, может быть, на стороне честит его на чем свет стоит. Я имею в виду – шлюхи бывают разные.

Пожалуйста, скажи, по крайней мере, что она не моложе меня. И что у нее нет детей. И, может быть, что она даже ищет работу.

Но, разумеется, вслух я ничего такого не сказала. Не могла. Не ему. Но меня по-прежнему сжигала ненависть к тем женщинам, которые могли использовать моего отца, в то время как у меня никогда, ни разу не было такого преимущества, и к отцу, который был слишком слеп, чтобы видеть, когда он больше всего нужен дочери. Который ценил общество, пусть даже общество совершенно неподходящих девиц с кошмарными привычками, выше уединения и достоинства.

– Отлично. Ну что ж, я бы с удовольствием с тобой повидалась, – с надеждой проговорила я.

– Да, конечно, я позвоню тебе на следующей неделе, – пообещал он. Но я знала, что, если эта девица повернет дело по-своему – а она повернет, – он, скорее всего, не позвонит.

Дети явно ко мне прониклись: меня пригласили на совместный забег по пабам вместе с участниками мюзикла.

Одевалась я тщательно. Наверняка там будут свободные мужчины, но свободные мужчины лет на 10 моложе меня. Говорите что хотите о моих поисках секса, но по стилю я отнюдь не тигрица. В то же время я не хотела выглядеть слишком «по-мамски», поэтому натянула дизайнерские джинсы и хорошенькую блузку в горошек. Думаю, мне удалось найти нужный баланс.

Говорите что хотите о моих поисках секса, но по стилю я отнюдь не тигрица.

Когда я явилась на место и обнаружила, что оказалась на десяток лет старше всех окружающих, до меня наконец дошло. Некоторых детишек, наверное, из дому-то выпустили только под честное слово, что за ними будет присматривать кто-то из взрослых, а я ведь номинально взрослая. Зовите меня лицемеркой, но, будь я родительницей, я не стала бы выпускать свою шестнадцатилетнюю дочурку вечером в город, если бы с ней в качестве дуэньи была я.

Соотношение присутствующих, как поется в песне, было примерно по две девочки на мальчика. Что не означает, что меня полностью отстранили от участия в веселье. Так я и оказалась одним из ломтиков хлеба в сэндвиче с веснушчатым 18-летним парнишкой. И он выглядел страшно довольным собой.

При том, что я была приклеена к двум подросткам бо́льшую часть вечера, можно было бы подумать, что этот вечер окажется более интересным, чем он оказался. И, вероятно, так и было бы, если бы я: а) напилась или б) была подростком и напилась. Мы некоторое время шатались по городу, сменили несколько танцполов, пытаясь на полную катушку использовать не самую лучшую ситуацию, а потом, около полуночи (когда у обоих моих спутников закончились все возможные темы для разговора), всплыл неизбежный вопрос: