— Ты эти свои ухмылки для противника оставь, — отрубил комбриг.

— Так ведь батальон еще только формируется. Что мы успеем за десять дней?

— Моли бога, — еще жестче бросил полковник, садясь в машину, — чтобы противник подарил нам хотя бы эти десять дней.

— Значит, все-таки противник? — насторожился Корягин. — А ведь сообщали, что враг остановлен, а на некоторых участках даже отброшен, и вообще…

— Сообщают всякое разное, капитан, — прервал его комбриг. — А фронт — вот он, уже в семидесяти километрах отсюда.

Анна Жерми только начала осваиваться с последствиями столь стремительного перевоплощения из «белогвардейской суки» и «лагерной пыли» в графиню и младшего лейтенанта, пирующего за одним столом с энкавэдистами, а Шербетов уже вновь направлял разговор в разведывательно-диверсионное русло.

— Кутепов, Врангель, Деникин, Шкуро, несколько других белых генералов и влиятельных старших офицеров неоднократно пытались наладить связь с вашим отцом…

— Простите, пожалуйста, что перебиваю, — воспользовалась Анна минутной заминкой Шербетова. — Но в дальнейшем речь пойдет не о моем отце, а о генерале Подвашецком. Исключительно о нем. Так будет проще для всех нас.

— Принимается, — буркнул Шербетов. — Так вот, разные паломники к поместью Лихтенвальд всячески пытались втянуть генерала Подвашецкого, с его деньгами и связями, в свои белогвардейские интриги. Однако граф по-прежнему остается непоколебимым монархистом, для которого Белое движение — цитирую — «давно перевернутая и бездарно написанная страница русской истории».

— О да, нечто подобное всегда было в духе генерала Подвашецкого, — вновь, как бы про себя, проговорила Анна. — Как раз на этой почве мы с ним когда-то принципиально разошлись во мнениях, взглядах, и даже в судьбах.

Полковник и генерал переглянулись, а затем встревоженно перевели взгляд на Гайдука, пытаясь выяснить, знал ли он о сложности отношений Анны с отцом.

— Не думаю, чтобы у вас с генералом Подвашецким дошло до откровенной вражды, — медленно, а потому внушительно, проговорил Гайдук, давая понять: «Не акцентируй на этом факте внимание начальства!»

— Нет-нет, конечно же мы найдем с ним общий язык, — точно расшифровала подтекст его слов Анна, — Тем более что прошло столько лет, да и Гражданская война давно завершилась.

— Не сомневаюсь, — ухватился за эти заверения полковник Волынцев. — Как и в том, что, ради примирения с отцом, вы проявите ангельское смирение, подобающее всякой благовоспитанной дочери.

Анна тут же намеревалась заверить в этом полковника, как вдруг на столе Шербетова ожил телефон.

— …Так точно, товарищ генерал-лейтенант, проверку прошла, — произнес он в ответ на вопрос, которого Жерми не слышала; при этом генерал-майор приложил палец к губам, предупреждая, чтобы никто из присутствующих не смел обнаруживать себя. — Самую жесточайшую, без поблажки. Да, сейчас она под опекой полковника Волынцева, который вводит ее курс происходящих в белогвардейских кругах событий. Через сорок минут они отбывают к месту дальнейшего прохождения службы… Есть, докладывать лично вам, — положив трубку, Шербетов старательно протер некстати вспотевший лоб. — Вы все слышали, товарищи. Операция «Поцелуй Изиды» находится под контролем в самых верхах разведуправления, поэтому отступать некуда. Прежде всего это касается вас, младший лейтенант Жерми.

— Отступление — вообще не в моих правилах.

— В таком случае продолжайте, полковник. Что вы там говорили о генерале Подвашецком? Курс ликбеза по поводу новой тактики «беляков» мне тоже не помешает.

Волынцев сдержанно кивнул и прокашлялся…

— При детальной разработке генерала и его окружения открылась любопытная черта мировоззрения бывшего императорского адъютанта, — поднял вверх указательный палец полковник. — Дело в том, что монархизм графа Подвашецкого — какого-то особого рода. Генерал считает, что, поскольку сразу два представителя династии Романовых, друг за другом, отреклись от трона, предав, таким образом, веру и Отечество, то, по европейским традициям монарших родов, претендовать на русский трон никто из рода Романовых больше не имеет права. «Династии, запятнавшей себя добровольным отречением, а следовательно, трусостью и предательством, не позволительно более осквернять своей коронацией русский трон!» — таков главный тезис графа как политика и дипломата.

— Кроме того, он предлагает все политические партии в России запретить, поскольку ничего, кроме смуты и раскола нации, они в себе не несут, — уточнила Жерми.

— Так все-таки у вас был контакт с генералом? — вклинился в их разговор Шербетов.

— Подобные взгляды сформировались у него еще во времена революции, — попытка подловить графиню на лжи опять не увенчалась успехом. — Не думаю, чтобы сейчас, наблюдая за натиском германских войск, он отказался от них.

— Новым является только то, — продолжил Волынцев, — что генерал, мнящий себя одним из идеологов русского монархизма, предлагает заменить разогнанные партии единым, всероссийским рыцарским орденом Святого Георгия.

— Заменить десятки партий неким рыцарским орденом?! В наше время? — искренне удивилась Анна. — Средневековье какое-то. Это нереально.

— Как знать? — заметил Шербетов. — Вспомните, что и приход к власти «партии царененавистников» в столь могучей империи, как Российская, также казался делом нереальным.

— Впрочем, единоправящая ныне партия коммунистов — тоже своеобразный орден, — Жерми продолжила свои размышления вслух. — Вряд ли он имеет хоть какое-то сходство с рыцарским, однако на сравнение наталкивает…

Подполковник Гайдук предостерегающе прокашлялся, но Волынцев вполголоса обронил:

— В данном разговоре это допустимо.

— И все же… — не стала тушеваться Жерми, — от генерала Подвашецкого такого радикального курса я не ожидала. Вот оно — разлагающее действие аристократического титула.

На сей раз все четверо только пригубили рюмки, решив, что для ритуального застолья вполне достаточно выпитого ранее.

Все это время Анна старалась сидеть вполоборота к мужчинам, стыдливо пряча синюшно-красную часть лица с заплывшим глазом, и держалась с вызывающей стойкостью.

— Граф Подвашецкий считает, что в создавшихся условиях только орден способен стать нерушимым оплотом царствующего Дома, — тут же подхватил полковник нить просвещения Анны. — И что только в его рядах должна зародиться новая правящая династия, а также новая волна генералитета и чиновничества. Следует сказать, что у рыцаря-монархиста уже появилось немало эмигрантов-единомышленников, проживающих не только в княжестве Лихтенштейн, но и в соседних странах. Мало того, он уже начал заниматься созданием ордена.

— Какой же неугомонный! — качнула головой Анна.

— Скорее все еще деятельный, — тактично поправил ее Волынцев. — Не забывайте, что нам это на руку.