Потому что это была пасть!

Самая настоящая, с зубами, вроде тех накладных, что продаются для устроителей шуток.

И это были его настоящие зубы!

– Что это? – удивился Николай. – Неужели его собственные зубы?

Клыки уж точно оказались сантиметра три длиной, и, самое интересное, прикус был нормальным. А в общем, зрелище – жуткое.

Качаури наслаждался эффектом. Прочие смотрели с разной степенью испуга, отвращения или опасливого восхищения. Последнее относилось к тому медику, который все еще держал рот монстра открытым.

– Достижение современной стоматологии, – пояснил Качаури. – До этого зубы у него были, прямо скажем, не для эстрады. А теперь он запросто разгрызет вашу руку, например. Настоящий хищник. Мы его сырым мясом кормим. Да вы ведь уже знаете, знакомились.

Игнорируя последнюю реплику, Николай повторил свой вопрос:

– Так что это за инъекции?

– Кое-что гормональное: адреналин и прочее. Он же туп, как.., корова. Ну а гормональные уколы его немного подстегнут. Это же, по сути, механизм, хоть и биологический.

Вдруг, словно живая иллюстрация к последним словам, раздался характерный оглушительный звук, и в воздухе разлилось зловоние. Гоблин равнодушно посмотрел на ближайшего медика, судорожно зажавшего себе нос.

– Издержки содержания животных в закрытых помещениях, – весело отметил Качаури и направился к выходу.

– Пойдемте, пойдемте! – крикнул он замешкавшемуся Николаю, со странным чувством разглядывавшему эту здоровенную гору мяса.

– Вы относитесь к нему, как к роботу, – со злобой сказал Николай Барону.

– Почти. Скорее как к животному. Так он и есть животное. К тому же очень ценное. Идите к себе, вами тоже займутся.

– Инъекции? – подозрительно спросил Николай.

– Нет, что вы. Нам нужны ваши естественные реакции. Кстати, – приостановился он, – у вас ничего не болит? Руки, ноги? Мне не нужен поврежденный материал. И не нужен преждевременно остановленный бой.

– Катитесь-ка вы лучше.., на трибуну! – в сердцах воскликнул Николай, направляясь к знакомой двери, где его уже поджидал Аслан.

Трибуны возбужденно шевелились. Последний бой прошел прекрасно. Подскочивший помощник доложил, что пара бойцов, вооруженных ножом, как и было договорено, резали себя беспощадно. Жизненно важные органы остались неповрежденными, но мышцы они друг другу исполосовали в лапшу.

Качаури, слушая доклад, рассеянно оглядывался.

Нина была на месте, в операторской ложе. Это его обрадовало и успокоило. С самого утра его тревожила любая мысль о дочери. Ее на время пресеченный бунт, дурацкое девичье влечение к этому дебильному самцу-милиционеру, их сегодняшний вояж утром, потеря машины, которую, как пояснила Нина, у них нагло угнали из-под носа, – все вместе тревожило. Он даже приказал не пускать ее к Казанцеву перед вечерним выступлением. Сейчас, увидев ее, он успокоился было, и тут же беспорядочный рой предположений, страхов, попыток успокоить себя заполнил его голову.

На арене стайка девочек а-ля американские герлы выбрасывали ножки из-под красных балетных пачек.

В их кольце извивалась с гибкими самцами певица Лайма Вайкуле и хрипела, страстно изнывая.

Качаури прошел между рядов, приветствуя тех, кого сегодня еще не видел.

Прошло минут десять. Кордебалет упорхнул. Вайкуле, содрогающуюся от сценического оргазма, унесли гибкие и мышцастые партнеры. Вдруг цирк встрепенулся, и на арену вышел Казанцев. Как и вчера, был он в красных спортивных трусах, больше на нем ничего не было. Даже перчаток. Бой с Гоблином не нуждался в сценических эффектах. Обычно в схватках с Гоблином крови хватало с избытком.

Краем глаза Качаури увидел направляющегося к нему подполковника Мишина. Значит, ему передали приглашение. Правильно. Последнее время начальник Управления полковник Сидоренко перестал проявлять лояльность. Хотя бы в случае с этим старшим лейтенантом, которого зачем-то уволил. Хорошо, капитан Сапожков вовремя сообщил обо всей этой чехарде с аквалангами… "Шустрый, однако, этот москвич!" – вновь с беспокойством подумал Качаури.

– Отари Карлович! Отари Карлович! Наконец-то я вас нашел.

– А, Владимир Михайлович! – повернулся к подполковнику Качаури. – Как видите, я выполнил вашу просьбу. Вы уже на кого-нибудь поставили?

– Да, благодарю вас, мне ваши помощники подсказали. Но я хотел вам…

– А на кого вы поставили? – внезапно полюбопытствовал Качаури.

– Хотел, твердо хотел поставить на Казанцева, но тут мне сказали, что он покалечился, и я решил не рисковать. Сами понимаете, – пытаясь сохранить тон небрежный, но все равно допуская льстивые нотки, говорил подполковник Мишин, здешний чемпион и гроза жуликов.

– Да, что-то вы хотели мне сказать? – рассеянно напомнил Качаури.

– Ну конечно. Это касается капитана Казанцева.

– Казанцева? – сразу же заинтересовался Качаури.

– Представьте себе, его. Вы капитана Сапожкова знаете? Ну конечно. Так вот, он зачем-то сделал запрос в Москву касательно капитана Казанцева. Повода не было, а чем-то капитану не понравился ваш боец.

– Ну, ну? – поторопил Качаури.

– Вчера пришел ответ на запрос по факсу с фотографиями. Оформлено все честь-честью. Вы не поверите, но этот Казанцев оказался знаменитостью. В определенных кругах. Я поэтому и хотел на него поставить. Страшный человек! До меня и по другим каналам доходили сведения, просто не поверите!

– Что вы темните, подполковник! Говорите, не тяните. Тянет как кота за хвост! – не выдержал он.

Какая-то смутная тревога вмиг овладела им. Он оглянулся на окно операторской ложи. Нина была там и, как ему показалось, смотрела в его сторону.

– Говорите! – повторил он.

– Так вот, Казанцев никакой не капитан СОБРа, а один из известнейших в Москве воров в законе. Появился, понимаете, месяца три назад в Алексеевской группировке. Она только что силу набрала, вытеснила всех из автомобильного бизнеса и даже на Газпром стала наезжать. Казанцев из новых воров, тех, кого выдвигают в актив и кто не гнушается действовать лично. Так он за три месяца всю Алексеевскую группировку под себя подмял, вырезал лично все руководство, устроил сход руководителей других группировок, еще кое-кого ликвидировал, в общем, наделал такого треска, что Москва до сих пор на ушах стоит, прийти в себя не может. Страшный человек! А он здесь отдыхает. По справке. Смешно, как мы не обратили внимания на эту справку. Трогать его, конечно, нельзя, против него ничего нет. Знаете, как сейчас происходит: все все знают, а делать ничего нельзя. Равновесие можно нарушить, тебя же самого и заденет.