отмахнулся я. – А где тот трактир?

– Как выйдешь отсюда, иди вдоль Школы, потом прямо через Ивановскую площадь. Только в Живую рощу не влети, а то деревья сожрут, охнуть не успеешь. Рощу по правую руку оставишь, свернешь налево. Там за Кавалерийским дружинным корпусом Потешный дворец будет, около него трактир и найдешь.

– Благодарю, – кивнул я разговорчивому мужику и направился к выходу из караулки…

…Народу в трактире было действительно много. После трудового дня люди шли сюда расслабиться, поговорить, пропустить кружку медовухи, на мой вкус, похожей на сладкое пиво.

И послушать песню.

Напротив барной стойки имелось некое подобие сцены, накрытой старым ковром. На сцене стоял резной старинный стул, потемневший от времени. А на стуле сидела девушка с гитарой и пела грустную песню:

      Это не любовь, это просто мечты, Что ложатся на бумагу из-под карандаша… И я знаю, что кто-то, а быть может, и ты, Прочитает и замрет на миг, не дыша.

Это была она. Ее глаза, ее голос, ее руки, медленно перебирающие струны видавшего виды инструмента. Но я не спешил подходить к ней. Напротив, я сидел в самом дальнем и темном углу кабака, надвинув балахон на самые брови, потягивал мед, не чувствуя вкуса… И смотрел… И слушал…

      Одинаковые песни, одинаковый ритм, Одинаковые мысли зазвучат в унисон… И как хочется верить, что там ни говори, Что всё это реальность, а не ласковый сон,      Что ты все-таки нашла не затем, чтоб терять, И что все же он нашел не затем же тебя, И что снова не придется опять и опять Забывать и возвращаться на круги своя.      И по новой повторять: «Все пройдет – ну и пусть, Будут новые встречи, как наборы клише…» Вот как вместо надежды поселяется грусть В покореженной жизнью, но живущей душе…

Песня окончилась. Бабы, пришедшие в местный аналог деревенского клуба вместе с мужьями, украдкой утирали слезы. Мужики хмурили брови. Один, что сидел неподалеку от меня, процедил сквозь зубы.

– Эх, как она это спела… Прям по сердцу скребанула.

– Потому что свою душу наизнанку вывернула, – всхлипнула его дородная супруга, сидящая рядом. – Тоже, поди, ждет своего бродягу, которого носит неизвестно где.

Я все слышал, но продолжал сидеть на своем месте. Я слишком хорошо помнил о том, как уже однажды рыл ей могилу. И как потом мутант, которому было просто скучно жить на этом свете, вдосталь поглумился над тем, что я очень глубоко и трепетно прятал в своем сердце – в том числе и от самого себя. Поэтому я просто сидел и ждал… Чего? Сам не знаю. Может быть, Его Величества Случая, который, как известно, иногда снисходит к людям, очень-очень сильно ждущим его появления…

К моему столику подошла дородная деваха, одна из трех местных официанток, обслуживающих посетителей.

– Не желаете ли еще чего? – спросила она.

Я покачал головой. Единственное, чего я сейчас искренне желал, это поллитру водки без закуски, а лучше две. Чтобы не думать, чтобы забыться и не думать, то и дело смахивая рукавом со лба крупные капли холодного пота.

– Может, песню какую заказать желаете?

И тут меня осенило…

– Была одна старая песня, – сказал я. – Но я слова забыл напрочь. Может, ваша девушка знает?

– А о чем песня-то? – озадаченно спросила девица.

– Про парня, которого собирает в дорогу его девушка. И про потерявшуюся птицу, которая ищет свое чистое небо.

– Так и передать? – уточнила девка, недоуменно приподняв густые брови, которых отродясь не касались ни пинцет, ни косметический карандаш.

– Так и передай, – сказал я, кладя на стол крохотный, блестящий кристаллик. – Только не говори, кто заказал песню.

Брови девки полезли под расшитый кокошник. Кристаллик шамирита исчез со стола словно по волшебству. Официантка развернулась на каблуках, словно солдат на плацу, и быстро пошла между столами по направлению к сцене.

Я не врал. Притом что у меня хорошая память на всякие мелочи, я никогда не мог запомнить ни стихов, ни песен. Даже если они западали в душу и когда-то очень давно просто рвали ее на части – не мог, и все тут… Но, может, оно и к лучшему. Ведь, если сейчас на сцене сидит не она, а очередной монстр, решивший надо мной поглумиться, я даже вставать не буду. Просто с места метну один за другим два боевых ножа, и хоть не великий я спец в этом деле, но один из двух точно всажу в точеную фигурку. А потом опрокину стол, брошусь вперед и буду добивать чудовище, пока сил хватит. За себя. За моего нерожденного потомка, выдуманного Сталком. И за единственную в двух мирах девушку с глазами цвета нереально чистого неба…

Я видел, как на сцену поднялась официантка, как зашептала, склонившись над ухом певицы…

Мои руки медленно легли на рукояти боевых ножей. Я уже знаю это ощущение, когда твоего мозга словно касаются легкие, прохладные пальцы. Когда я вдруг увидел свою жену среди развалин неподалеку от Бутырского замка, я, конечно, не придал этому значения. Но сейчас совсем другое дело…

Певица слегка побледнела и о чем-то спросила официантку. Та пожала плечами, мол, не знаю, извини, своих дел по горло. И быстро ушла со сцены, честно отработав непомерные чаевые.

Я видел, как девушка на стуле пытливо рассматривает посетителей кабака, но мой угол был надежно затенен балкончиком второго этажа, и различить меня в нем можно было лишь одним способом – прощупав ментально. Ну давай! Я уже давно не верю в чудеса! И я шел сюда через половину Москвы, чтобы лишний раз убедиться – желания исполняются у кого угодно, только не у тех, кто желает по-настоящему…

Но знакомого ощущения холода под черепной коробкой так и не наступило. Вместо него моих ушей коснулась знакомая до боли мелодия. И слова, которые я слышал очень давно…

      Завтра снова я достану из шкафа твой пыльник, Снова соберу тебя я в дорогу. Только смотри не забудь свои крылья, Видишь, я прошу не так уж и много.

Мои пальцы, намертво сжавшие рукояти «Бритвы» и «Сталкера», медленно разжались. Это была та самая песня, которую я впервые услышал в своем КПК еще на зараженных землях Украины. Та песня, слова которой ни одна мутировавшая тварь не могла вытащить из моей головы – потому что, черт возьми, я никогда не мог запомнить то, что было для меня по-настоящему важно, нужно и дорого.

      Лети, взлетай, улетай, дотянись до неба И с высоты разгляди, отыщи зону счастья, Место, где встретимся мы, место, где бы Я сберегла тебя от ненастья.      А не найдешь, тогда лети дальше, Счастье в полете найди непременно.      А я подожду тебя, как и раньше, Всю жизнь ждала, я дождусь, я сумею.

Я поднялся из-за стола