Регенерация достигается за счёт внутренних резервов тела. Если ты чрезмерно ускоришь процесс, то просто скончаешься. От части это верно и для концентрации жизненных сил. Рывок, напряжение всех сил, потом минута слабости. Последнюю можно ненадолго и отложить, но всё равно расплата за рывок неизбежна.

Артём промолчал. Всё это они уже не только обсуждали, но даже немного тренировали на практике, и особого смысла в повторе Плохой не видел. Он просто занёс в память обе стороны листка.

— Теперь это, — Громалк протянул своему необычному ученику второй листок. Позволяет видеть в темноте. Магосхема сложна и не особенно эффективна. Но эффективная предполагает преобразование сетчатки глаза, а на нынешнем твоём уровне её применение приведет к тому, что ты ослепнешь гарантированно. Так что пользуйся этой. Для стабилизации лучше нанести на очки с простыми стёклами, дольше продержится. Или просто создай перед глазами, но тогда она будет нестабильна и ещё менее эффективна. Желаешь узнать, ещё, что-нибудь?

Артёмчуть подумал.

— Тогда возле особняка фон Дилка…

Он не докончил, но Громалк понял вопрос правильно.

— Один контур тот же, что у магии звукового воспроизведения. Но вместо извлечения из памяти просто звуковой канал с усилителем. Кажется, тут есть, — Он снова вытащил самоучитель. — Просто не подумал, что заинтересуешься. Ага, вот магосхема. Кстати, там у него имелась защита от подобной прослушки, но для меня её контур был так, детская игрушка. Ещё что-нибудь?

— Тогда на допросе пленника вы заставили его сглотнуть каплю своей крови…

— Да, — Громалк сорвал травинку и принялся накручивать её на палец. — Дело в том, что контур духа неплохо защищён от внешних воздействий. Но это можно обойти, если связать магосхему с собственной кровью, а потом заставить организм допрашиваемого усвоить её. Такой вот своеобразный перевод внешнего воздействия во внутреннее.

Но это довольно сложно. Помимо основной магосхемы, которая сама по себе непроста, нужна ещё и её привязка к крови. Причём делать её надо быстро, покуда кровь не свернулась.

Он замолчал, и Артём с удивлением заметил, что учитель колеблется. Наконец мудрейший принял решение.

— Вообще-то, подобные заклинания секретны. Ну да ладно, всё равно ты скоро уйдёшь. А что будет там, в твоём мире, уже не моя забота.

Громалк вновь полез в свой рюкзак, достав на этот раз из него чистый бумажный лист и какое-то подобие карандаша, он принялся быстро чертить.

Местных принадлежностей для письма Артём, как ни странно ещё не видел. Громалк писал толстым графитовым стержнем без всякой защитной оболочки. Не слишком удобно, — подумал было Плохой, — но, приглядевшись, заметил завязанную на стержень несложную магосхему, очевидно имевшую укрепляющее свойство.

И на него тут же накатил приступ острого сожаления, о том, как много он ещё мог бы узнать в этом мире. Нет, хватит, — привычно оборвал он подобный мысленный поток. Так некуда не годится. Ты даже не знаешь толком, будет ли всё это работать в твоём мире. Всё решено, отказываться от решения я всё равно не стану, а значит никаких задержек, даже с познавательной целью.

— Имей в виду, я всё вижу, — не поднимая головы от рисунка, вдруг произнёс Громалк. — Схема не для тебя. Ты пока недостойна, знать подобные таинства.

— А, — невольно вырвалось у Плохого, но он тут же сообразил, что учитель обращается отнюдь не к нему.

Ну конечно, Лития. Бочком, бочком, она начала подбираться к мудрейшему с явным намереньем взглянуть на листок. От реплики Громалка принцесса на миг замерла, но тут же изображая машинальность движения, резко дёрнулась в сторону листка. На её хорошеньком личике явственно читалось: «ну хотя бы одним глазком».

— Стоять, я сказал, — тональность голоса мудрейшего резко изменилась, он сделался не то что бы громким, но каким-то грозным, похоже Лития вплотную приблизилась к некой опасной черте. И на этот раз девушка без возражений отпрянула, нет, не испуганно, но как бы смущённо, а Артём в очередной раз подумал, что мудрейший не так то прост.

— Так, теперь посторонние, наконец, не мешают, — проговорил Громалк, — возвращаясь к своему обычному ироничному тону, — смотри.

Сама по себе заклинание несложно. Сложна привязка к крови и необходимость выполнять её в быстром темпе. Вот в этом круге у меня основная схема, а здесь система привязки. Сами по себе оба блока безопасны для накладывающего. Но есть одно уязвимое место. Вот видишь эйт духа. Даже на мгновение, даже на уровне внесознания ты не должен отождествлять его со своим собственным. Иначе обезволишь сам себя, при чём надолго, на гораздо больший срок, чем это можно сделать с допрашиваемым. Часов на пять.

То есть на шесть часов по нашему времени, — машинально перевёл Артём в более привычные для него земные единицы.

— Это ведь уже внутреннее воздействие будет, а не внешнее, причём гораздо более глубинное. Если пленник тогда просто в трансе на вопросы отвечал, то ты все команды выполнять будешь. Ну, или почти все. Глубинные запреты очень трудно пробить, ну вроде нежелания убивать свою бабушку.

Не смотря на некоторую ироничность концовки, Громалк говорил очень серьёзно.

— Понял, — сказал Артём.

Новая магограмма прочно заняла место в его памяти.

Плохой задумался о чём бы ещё узнать ещё, покуда мудрейший пребывает в таком благожелательным настроении. Однако следующий его вопрос касался вовсе не магии.

— Расскажите мне о принце Карлото — неожиданно для себя попросил Плохой.

В глазах у Громалка промелькнуло лёгкое удивление. Артем и сам не знал, почему задал этот вопрос. Казалось бы, ему следовало выяснить как можно больше о эйтах и магии. На случай если в его мире она всё-таки работает. Артём в этом сильно сомневался, но вдруг. А он вместо этого зачем-то начинает выяснять подробности истории мира, который скоро покинет, и в который никогда не вернётся.

Но где-то на глубинном уровне он ощущал, что вопрос задан правильно, и что узнать это ему следует, хотя и плохо понимал зачем.

— Ну, — протянул Громалк, — это лучше пусть тебе Лития расскажет. Полагаю, так будет более правильно, не зря же она уже почти два года «работает» его невестой.

Слово «работает» он выделил некоторой иронией. Сама же девушка при этом скривилась так, словно откушала горькой редьки. Артём вспомнил, что принцесса не очень то любила эту свою «работу» и даже называла её тягомотиной. Видимо, эту обязанность ей попросту навязали.

Впрочем, неудовольствие тут же прошло. Лития уселась поудобней и начала даже с некоторым воодушевлением, которое по мере рассказа всё больше и больше усиливалось. Похоже, что как бы девушка не относилась к культу принца, это не относилось к самому принцу.