Интересно, что думал Роун по этому поводу. У самой Джолетты появились некоторые идеи, основанные на том, что ей удалось узнать об истории Вайолетт, но, к сожалению, в ее сведениях было слишком много неясного. Ей хотелось узнать, какие выводы сделал Роун.

Он наверняка не успел дочитать то немногое, что ему осталось. Она должна каждый раз класть фотокопию дневника в свою сумку и не забывать о ней. Должно быть, Роун достал дневник накануне — иначе как объяснить, что он оказался в его руках прошлой ночью? А она не заметила пропажи из-за расстройств вчерашнего дня.

Спрятав дневник, Джолетта вернулась в ванную и приняла душ. Потом просто зачесала волосы назад и чуть-чуть подкрасилась. Ей не хотелось поднимать скандал. Кроме того, в чистом воздухе Италии и удивительной естественности самих итальянцев было нечто такое, по сравнению с чем все остальное казалось надуманным.

Джолетта достала майку и джинсовую голубую юбку и положила их на кровать. Взгляд ее вдруг остановился на подушке, хранившей отпечаток головы Роуна. Она тут же отвернулась.

Прошлой ночью, оказавшись с ним в одной кровати, она боялась, что он будет вести себя как ни в чем не бывало, но ничего подобного не произошло. То ли он выказывал уважение к ее состоянию, то ли страсть его утихла после того, как он увидел ее с Цезарем, но он спал на своей половине кровати.

Одеваясь, Джолетта продолжала думать о Вайолетт и Аллине. Их отношения друг с другом были так неподдельны, так искренни. Что из этого было любовью, а что — просто физическим влечением?

Как им повезло, тем двоим, рассуждала она. Люди в их время не забивали себе голову подобными размышлениями. Все, что они чувствовали, они воспринимали как часть единого целого. Они не имели привычки постоянно анализировать свои отношения, не задавались вопросом, насколько они зависят от тех, кого любят, не боролись с этой зависимостью. Они относились к своим страстям с трогательной невинностью. В этом была чистота, не замутненная декадентскими откровениями Фрейда, а средства массовой информации не навязывали назойливо препарирование сексуального подтекста. И была некая святость, совершенно иное духовное пространство, утерянное днем сегодняшним, когда столько внимания уделяется сексуальному возбуждению и его удовлетворению в погоне за сиюминутным наслаждением.

Размышления Джолетты прервал стук в дверь. Решив, что это либо Роун, либо пришедшая убирать номер горничная, она тут же открыла.

— Привет! — улыбнулся стоявший на пороге молодой человек.

— Тимоти! — Она была так счастлива увидеть перед собой знакомое лицо, что сначала обняла его и только потом спросила:

— Откуда ты взялся?

— С Корсики. Приехал вчера вечером, — ответил он, с удовольствием принимая ее объятия. Потом отступил в сторону и откинул со лба выгоревшую добела челку. — Ты уже завтракала? Натали уверяла меня, что в гостинице я тебя не застану, но я поспорил с ней на двадцатку, что мне это удастся.

Они спустились вниз, где их ждал обычный европейский завтрак. Булочки, рогалики, масло и джем уже были на столах. Там же стояли кофейники и горячее молоко. Пока они наливали себе кофе, он успел рассказать ей, что ему надоело загорать, купаться и осматривать развалины, поэтому он решил отправиться сюда и узнать, как у них с Натали идет дело с духами.

— Итак, вам что-нибудь удалось? — спросил он, откусывая здоровенный кусок от булки.

Его прямота после недомолвок Натали казалась даже милой. Джолетта рассказала все как есть.

Он кивнул.

— Вот уж не думал. На мой взгляд, это дело гиблое. Я бы на твоем месте выбросил все из головы и просто наслаждался бы жизнью.

— Этим я и занималась, — ответила Джолетта.

— Да я не шучу. Зачем все усложнять? — заметил Тимоти. — Что такого особенного может быть в духах? Не понимаю, почему бы нам не собраться всем вместе, выбрать что-нибудь из запасов Мими и сказать этой Каморе, что вот это и есть старинный фамильный рецепт. То есть, я хочу сказать, кто это заметит?

— Лора Каморе, если она хороший парфюмер.

Он пожал плечами.

— Ну, не знаю. Всегда можно сослаться на то, что запах другой, поскольку какого-то компонента теперь не существует, или что-нибудь еще.

— Если я решу не закрывать магазин, мне это не поможет. В Новом Орлеане есть женщины, которые пользовались духами Вайолетт десятилетиями, и я тебя уверяю, они сразу заметят подмену.

— Но все равно что-то придется делать, если ничего не прояснится. Матушка рвет и мечет. Можно подумать, она станет нищенкой, если дело не выгорит.

— Могу себе представить, — сказала Джолетта, ухмыльнувшись.

— Я тоже. — Он вдруг помрачнел. — Она угрожает, что сократит мое содержание, и даже посылает меня на поиски такой мерзкой вещи, как работа. Она всегда такая, когда деньги на исходе.

Джолетта покачала головой.

— Неужели это так ужасно — стать рабочей силой, как все остальные?

— Не знаю, может, и нет, но я же ничего не умею. Проблема в том, что я так и не осилил колледжа. Матушка никак не могла решить, чем мне заняться, потом сказала, что лучше всего мне удается валяться на пляже.

— А это случайно не она посоветовала тебе прервать свои пляжные развлечения и помочь Натали последить за мной?

Тимоти густо покраснел.

— Ты же знаешь, как она это умеет. Или не знаешь? Так вот, напрямую она ничего не говорила, просто все время возвращалась к этой теме, пока я наконец не понял намека.

Джолетта отхлебнула кофе и сказала:

— Никогда не думала, что ее так волнуют деньги.

— Ты даже представить себе не можешь! Динары! Пиастры! Тугрики! Нам их вечно не хватает. Мы все любим много тратить. И так трудно держаться на уровне с людьми, у которых их куры не клюют. — Он рассмеялся. — Возможно, бедняжке Натали снова придется выходить замуж. Это ей не понравится. А может, понравится, все зависит от того, за кого. Сегодня утром ей удалось подцепить одного подходящего.

— Правда? Здесь, в Венеции?

Он кивнул и глотнул кофе.

— «Каморе Косметике», точнее говоря, сын владелицы. Натали завтракала с ним сегодня в отеле «Киприани», где она остановилась.

— Вот как? — сухо заметила Джолетта. Отель «Киприани» никак нельзя было причислить к разряду дешевых. Любопытно, что один из Каморсов сейчас в Венеции.

— Поэтому-то я и догадался, что ты будешь свободна. — Тимоти бросил на нее извиняющийся взгляд и взял еще одну булочку.

— Да? — Джолетта раздумывала, не намазать ли рогалик абрикосовым джемом, потом все-таки решила воздержаться.

— Моя обожаемая сестра решила, что это большая удача. Она сияла, как рокер, заполучивший новый «Харлей-Дэвид-сон». Этот парень положил глаз на тебя, но она сумела его сманить.