И недолюбленности в детстве не было. Даже с болезнью сестры на меня всегда времени хватало. У меня нет причин себя неполноценной рядом со Зверем себя чувствовать. Но я совсем глупой себя рядом с ним ощущаю. И дико, отчаянно, в чём себе нормально признаться не могу, ему нравится хочется. Чтобы именно я волновала, а не кто-то другой. И вроде говорил об этом, честным был, но не так легко поверить в это.

Зверь любую получить может, так зачем ему я?

– Ковёр испортишь, - произношу единственное, что в голове появляется. Мужчина темп не сбавляет, по дому меня на руках пронося. – Поставь, я же тяжелая, Дамир. Неудобно.

– Неудобно когда от тебя невеста сбежать пытается. А ты лёгкая, что пиздец. Мне твоим питанием заняться нужно?

– Нормально я ем. Дамир!

– Даже мать меня так часто по имени на называла, как ты.

– Ты сам сказал тебя Дамиром звать. А ты меня познакомишь меня с ними? С твоими родителями.

– Нет.

Резко меня на пол опускает, посреди комнаты. Только сейчас вспоминаю, что абсолютно голую меня по дому нёс. Но это значения не имеет после ответа мужчины.

Если даже жену с родными не знакомит, то, наверное это лучше всего о его планах говорит. А может стыдно меня такую представить, неидеальную и неподходящую. Я же даже не знаю какой веры мой муж, что для него важно. Я ничего о Дамире не знаю.

– Мои родители мертвы, Ась.

Вздрагиваю от его слов. Стыдом жжёт из-за того, что я надумать успела. И жаль его, что родных потерял. Мой отец давно умер, я почти и не помнила его. Но у меня отчим и мама были. Пускай даже так поступили со мной, пускай простить их не могу. Но оны живы, где-то есть. Дышат и радуются чему-то.

– Мне жаль.

Неловко себя чувствую, руками стараясь прикрыться. Но мужчина не даёт, легко по ладошке ударяет, открыться заставляет. Со шкафа огромное бежевое полотенце достает и ко мне возвращается.

– Не твоя вина, Ась, чтобы жалеть. Мать наркоша убил в переулке. Откинулся от передоза до того, как суд состоялся. Это давно было, так что неважно.

– Важно. Я же даже этого о тебе не знала, а ты не знал, что мой отец тоже умер давно. Это не та тема, на которую говорить легко можно. Но я просто хочу узнать о тебе что-то. Узнать тебя.

Дамир улыбается, правый уголок едва приподнимая. Но смотрит легко и расслабленно. Довольно, будто что-то очень сокровенное от меня услышал.

– Отца признали мёртвым. Он пропал и всё на этом.

– И ты не пытался его найти?

– Ась, мне лет четырнадцать было. Я нихрена не мог. Да и уверен, что он мёртв давно. Возможно даже семья матери к этому причастна.

– Что?

Застываю, пока Зверь краешком полотенца меня касается. По плечам ведёт, капли воды стирая.

– Мать азербайджанкой была, отец – русским. Мусульманкам нельзя выходить за людей другой веры, это страшный грех считается. А она не просто выскочила, она сбежала с ним. Все запреты нарушила. Её семья такого позора не могла принять. Общались конечно, они любили её, но никогда ни отца, ни меня не принимали. И в её смерти винили отца, конечно же. Я сам винил.

– Почему?

– Мать сбегать любила. В этом вы похожи, - улыбка грустной становится, будто фантомной болью его обдаёт. Я знаю, понимаю. Так же тяжело, когда родного отца вспомнить пытаюсь. – Она из дома часто уходила, когда ссорилась с отцом. Потом он её возвращал. Иногда сразу за ней срывался, иногда ждал и давал успокоиться. Или сам успокаивался, не знаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Догадываюсь, что произошло. И так остро понимание накатывает, почему Зверь уйти не даёт. Сам не успокаивается, мне не позволяет. Сразу срывается, хотя переждать бы бурю можно было. Потому что у других так было и бедой закончилось.

– Её убили во время такой ссоры, да?

– Да. Хреновую тему выбрали. Давай о чём-то другом поговорим.

Только Зверь не говорит, а сильнее на кожу надавливает. Вниз полотенцем спускается, по груди ведёт. Не касается напрямую, но это даже волнительнее. Но после такого разговора сложного на что-то другое перестроиться.

– Ась, не грузись. Расскажи мне что-то хорошее, - Дамир на одно колено опускается и заставляет стопой в него переться. А у меня все мысли о том, что я теперь открыта перед ним. Самое интимно легко разглядеть может. – Ну, я жду.

– Дамир, - не знаю, как сказать, что после такого разговора, совсем неуютно себя чувствую. – Что ты делаешь?

– А на что это похоже? – ногу мою обратно ставит, маневр с другой повторяя. – Ты же не пойдёшь мокрой в постель?

– Зачем в постель? То есть, мы же говорили. В игру твою играли. И…

– И играть в постели тоже можно, Ась.

Толкает меня и без опоры сразу на кровать падаю. Воздух оглушительно вылетает вместе со вскриком. Встать не получается, только отползти чуть выше.

– Что ты делаешь?

– Тебе же нужны доказательства моей любви, вот и буду доказывать.

Конечно, в постели только об этом говорить. Но похоть не докажет, что я ему навсегда нужна, как он мне. Думаю об это и понимаю, что да – нужен, со своими устоями и правила. Не было бы так страшно, если бы ничего к нему не чувствовала. Только бы ждала шанса уйти. А в итоге боюсь этого.

Стоп.

Доказательства любви?

Он меня… что?

Вижу, как Ася вздрагивает от моих слов. Колени подтягивает, прикрыться от меня пытается. Неужели, блять, опять по кругу ходить с тем, что она тоже меня хочет.

Плавки стягиваю, обтираясь полотенцем быстро. Секунду себе даю, чтобы с раздражением справиться. Эта девчонка легко меня вывести может. Мига хватает, чтобы завести. Во всех, блять, смыслах.

– Что, Ась? Чего ты на меня так смотришь?

– Ты сказал… - вздыхает, взгляд отводит. Не смотрит на меня, пока к ней на кровать забираюсь, одеяло откидывая. – Ты сказал, что собираешь любовь доказывать.

– И?

Блять.

Просто блять.