– Прости. Не надо мне было ничего говорить. Пожалуйста, забудь.

Стюарт попытался улыбнуться, но вышло не очень. В глазах у него стояли слезы.

– Нет, все в порядке. Это хорошо. У меня просто шок. Еще один, который нужно принять. У вас есть доказательства? Что-то, о чем можно сообщить полиции?

– Нет, пока нет. Только домыслы. Не надо мне было тебя обнадеживать. Пожалуйста, постарайся забыть об этом.

– Едва ли я смогу. Если есть вероятность, что он невиновен, мне нужно знать.

Вместо того, чтобы его подбодрить, Фиона лишь расстроила Стюарта. Она попыталась исправиться:

– Послушай, это просто ощущение, чутье глупой старушки. Не думай об этом. Сосредоточься на себе, своей жизни. Именно это сейчас важно.

Стюарт уныло кивнул.

– Ладно. Но дайте мне знать, как что-то выясните, хорошо?

– Конечно. Я обещаю, – Фиона постаралась сменить тему, чтобы хотя бы закончить на позитивной ноте: – А теперь, пока не забыла, мне бы хотелось тот «Бисквит королевы Виктории» с витрины, если можно. Для магазина.

– О, конечно. Только я не смогу продолжать ту затею с бесплатными тортами, которую придумал отец, – слишком затратно.

Фиона лишь отмахнулась:

– О чем речь. Я только рада заплатить.

– За весь торт пять фунтов и семьдесят пять пенсов. Пусть будет просто пятерка, договорились?

– Отлично.

Стюарт достал из-под прилавка картонную коробку, аккуратно достал торт с витрины, упаковал и поставил перед Фионой. Та полезла в сумочку.

– Та-да! – объявил он, со звоном бросив деньги в кассу. – Вы моя первая покупательница.

Парень пытался держаться, но Фиона знала, что душа у него болит. И именно она разбередила еще не зажившую, но начавшую затягиваться рану. Ей пора уходить, и поскорее, пока она еще что-нибудь не ляпнула.

– Все, ретируюсь.

Фиона закрыла за собой дверь; ей очень хотелось бросить торт прямо на тротуар, чтобы весь этот сливочный крем с джемом смешался с пылью и грязью. Она была очень недовольна собой; зачем ей понадобилось вмешиваться туда, куда не стоило? Возможно, Оливер невиновен, но надо было молчать, пока не появится конкретная информация. Вместо этого она выдала бред, будто убийца на свободе, в худших традициях теории заговора, и даже не подумала о том, как это воспримет Стюарт. Он сейчас и так был очень уязвим, а тут еще и она со своими нелепыми идеями – как они повлияют на его душевное состояние? Собственное поведение приводило ее в ужас. Да и кто, черт возьми, говорит «Все, ретируюсь»? Звучит словно монолог Джойс Гренфелл[60] середины прошлого века.

Глава 62

Фиона поплелась обратно к своему магазинчику. Дойдя, она долго возилась с ключами и даже пару раз уронила их, прежде чем попасть внутрь. Фиона сумела удержаться и не выругаться вслух насчет того, какой бесчувственной идиоткой она оказалась. «Все, ретируюсь». Мозг не позволит ей забыть это архаичное прощание и будет дальше ее ругать и стыдить.

Плотно закрыв за собой дверь, Фиона прижалась к створке спиной. Стыд накрыл ее удушливой пеленой, которая вряд ли исчезнет в ближайшее время. Как она могла так глупо себя повести? «Все, ретируюсь».

Она умоляла свой мозг перестать повторять эти два раздражающих слова, мешающих думать. «Все, ретируюсь». Нет, он не даст ей забыть.

Саймон Ле Бон махнул хвостиком. Он с любопытством смотрел на хозяйку со своей лежанки, явно удививляясь, почему она стоит там, тем более с тортом в руках. Признаться, Фиона сама этого не понимала.

Ей очень хотелось пойти домой и заползти под одеяло. Забыть весь этот день и начать сначала. Оставить все позади и надеяться, что она не ляпнет чего-нибудь снова. Фиона закрыла глаза, сосредоточившись на дыхании, пытаясь успокоить мозг. «Думай о чем-то спокойном, думай о чем-то спокойном». Она попробовала использовать позитивные аффирмации: «Я хороший человек, но много болтаю. Я хороший человек, но много болтаю». Позитивными аффирмациями такое не назовешь. Полупозитивные. Полуфирмации. Но они начали действовать, постепенно избавляя ее от ужасного ощущения.

Однако мозг считал иначе. «Все, ретируюсь». Эта фраза мешала перейти в более спокойное состояние, возвращая обратно. Фиона постучала ладонью по виску, точно собираясь выбить кетчуп из бутылки – настоящей, стеклянной, а не из пластика – и надеясь, что фраза вылетит из уха на пол, а там она ее разотрет в порошок.

Но почему же эти слова так засели в голове? Может, мозг пытался ей что-то сообщить?

Ретироваться. С чем это может быть связано? Ретироваться, спешить. А поспешишь – людей насмешишь. Это точно.

Может, речь не о самом глаголе? Ретироваться. Ре-тиро-ваться. Тиро, тире. Может, знак препинания? За время своей работы Фиона узнала о знаках все: «эм-дэш», «эн-дэш», тире, дефис[61]. Ничего не объясняет – разве что убийце надо расставить их правильно в каком-то тексте.

Тире, черточки… Где еще они есть? В азбуке Морзе! Точки и тире. У Фионы вырвался почти маниакальный смешок. На домино есть точки, но тире нет. Или… есть?

Кровь почти перестала пульсировать в венах. Застыла прямо там, да так, что у Фионы онемели пальцы. Качнувшись вперед, она неуверенно прошла вглубь магазина и поставила торт на стол. Вытащив телефон и потыкав в экран, она открыла новую поисковую страницу. Пролистывая картинку за картинкой с разными домино, Фиона охнула. На каждой фишке вне зависимости от цвета или вида была тонкая линия посередине, разделявшая верхнюю часть с нижней. Она знала, что они там есть, просто мозг никогда не принимал это в расчет. Разделительная линия была в своем роде тире, которое проскочило прямо у них под носом. Точки и тире. Могут ли фишки передавать сообщение, зашифрованное азбукой Морзе?

– Нет, конечно, этого не может быть… – дрожащей рукой Фиона дотянулась до бумаги с карандашом. Другой рукой она открыла новую страничку поиска в интернете и набрала алфавит в азбуке Морзе. Она так долго смотрела на числа на каждом найденном домино, что выучила их наизусть. – На домино у тела Сары Браун значилось два и один. Две точки, и еще одна, отделенная тире. Точка, точка, тире, точка.

Медленно скользя взглядом по алфавиту и переводу, она нашла нужное значение. Точка, точка, тире, точка обозначали букву «Ф». Трясущейся рукой Фиона записала ее на листке. Следующее домино у тела Йена Ричарда было с числами один и один, получалось точка, тире, точка – «Р» на азбуке Морзе. Третье домино у тела Шэрон Миллер имело одну точку и пустую половинку. Точка и тире. Она подумала, что здесь ее теория провалится, но