Последние слова она произнесла, понизив голос, будто боясь, что ее подслушают.

— Вот этот Рад и приходит каждый раз ко мне в гостиницу, когда выпить хочет, и приходится ему наливать, хоть я его на дух не переношу. Он убивает тех, кто становится у него на дороге.

— Тогда вы сильно рисковали, когда за меня заступились. Надеюсь, вам не придется за это пострадать, Маг.

Женщина только снова пожала плечами.

— Пора уже, чтобы кто-нибудь ему выдал. Мне давно хотелось это сделать.

Эйлия и амбисфена вошли вслед за ней в гостиницу. В главном зале было шумно и душно, полно здоровенных неопрятных посетителей, сгорбившихся над кружками местного варева или нюхающих какое-то зелье, похожее на растертые лепестки цветов. Их сладковатый запах прибавлял тошнотворности дымному воздуху. Возле двери громоздился тролль, и его маленькие глазки под нависшими выступающими бровями следили за всеми, кто был в зале.

— Это Горг, — сказала Маг, кивнув троллю. Проходя, она хлопнула его по плечу, и он что-то буркнул в ответ. — Я его наняла поддерживать тут порядок, плачу едой. И он своего хлеба стоит. Неплохой мужик — для тролля. Просто ему хочется есть, спать и жить — как всем.

Выйдя к стойке, Маг махнула Эйлии рукой в сторону пустого стола. Эйлия на него взобралась, взволнованно прокашлялась и начала рассказывать свои истории, на ходу приспосабливая их к публике: захватывающие легенды и предания, полные волшебства и приключений. Она рассказала «Волшебное кольцо», и «Медную лошадь», и «Царь и пастушка». Люди постепенно замолкали и начинали слушать, некоторые даже в нужных местах смеялись.

Когда она закончила третью сказку, появилась Маг и отвела девушку в кухню — накормить, как обещала: яичница из яиц какой-то неизвестной птицы и два ломтя серого хлеба.

— Ничего лучше нет, — извинилась Маг.

Но проголодавшаяся Эйлия набросилась на еду, поделившись с Твиджиком, который безопасности ради забился под ее стул.

Обслуживать гостей Маг помогала какая-то молодая девушка. Эйлия смотрела, как она ловко расставляет тарелки и принимает заказы у грубоватых посетителей.

— Какая красивая девушка, — заметила она.

Это не был праздный комплимент — всего лишь констатация факта: девушка отличалась выдающейся красотой — стройная, грациозная и с большими темными газельими глазами. И застенчива она была, как газель: глаза под длинными ресницами почти все время были опущены, будто опасались собственного разрушительного эффекта.

— Это моя дочь Май, — улыбнулась Маг. — Ну да, я понимаю, что ты думаешь: что ей давно уже пора бы уйти из дома и жить своей жизнью.

— Своей жизнью? Но ей же не больше пятнадцати.

— Четырнадцать исполнилось. А у вас, у деревенских, молодежь еще в эти годы дома сидит?

— Там, откуда я родом, так, — честно ответила Эйлия.

— У нас в городе они уже считаются взрослыми. Все говорят: да выбрось ты ее на улицу! Пусть выплывает или тонет, как все. Только Май у меня робкая и еще не готова быть с мужчиной. А заставлять я ее не буду, пока сама не созреет. — Маг вздохнула. — Круто нам приходится, только вдвоем вертимся.

— А отец ее умер?

— Он-то? Нет, уж как мне ни хотелось бы. — Маг скривилась, меся тесто. — Я с ним, с мерзавцем, черт знает сколько лет прожила, и он палец о палец не ударил. Я всю работу делала, глиняные горшки лепила и занавески плела на продажу, чтобы прокормиться. А тут он — раз! — и приводит в дом какую-то бабу: новая у него возлюбленная и уже с дитем. Все, говорит, будем жить счастливо, одной большой любящей семьей. Все будет хорошо, говорит… только получилось так, что госпоже и ее младенчику все самое лучшее, а нам с Май работы вдвое больше, чтобы еще два рта прокормить.

— И такое часто случается? — спросила Эйлия.

— В этом городе — да. Это мир для мужчин, и уже давно. Смотрящий браки не одобряет — говорит, не должны люди друг другом владеть, как вот звери лесные друг другом не владеют. Так что мужики чего хотят, то и делают — берут себе женщину и дальше живут по-своему, а нам, женщинам, либо делать, что говорят, либо — вон тебе дверь, иди себе. Мне уж последней каплей было, когда один из его дружков — такой же никчемный бездельник — стал к Май клинья подбивать — с его подначки, разумеется. Все пытался наедине с ней остаться, авансы ей делал. Она, бедняжка моя, перепугалась, и тут у меня наконец-то глаза открылись. Я ее в охапку и за дверь, и мы вдвоем вот это заведение поставили. Уже пару лет так живем. Мне бы раньше смыться, дура я, дура. Но помоги мне небо, любила я его, мерзавца никчемного!

Маг от души шмякнула тесто о посыпанный мукой стол. Эйлия, видя, что затронула больную тему, больше ничего говорить не стала и скромно вернулась к еде.

Потом она заметила, что Маг больше тесто не месит, никакой работы не делает, а стоит и на нее смотрит.

— Странная ты, — неожиданно сказала женщина. — С виду — ничего особенного, уж прости, и ничего на себя не напускаешь. А у меня почему-то такое чувство, что кормить тебя надо бы едой куда лучше и подавать на золоте.

Эйлия, собиравшая остатки желтка корочкой, остановилась и натужно засмеялась.

— О чем это ты?

Глаза у Маг стали сонными, невидящими.

— В тебе другая женщина — прекрасная дама, как принцесса из сказки, и в белом платье. Она сквозь тебя просвечивает, как луна сквозь тучу… О чем это я? Замечталась, сплю наяву. — Маг встряхнула головой, золотые кольца серег блеснули в свете факелов. — Не обращай внимания, на меня, бывает, находит. Так, а теперь расскажи мне, откуда ты и почему здесь совсем одна.

Было очень неловко, потому что Эйлия не любила врать и слишком мало знала об этом мире, чтобы притвориться, будто здесь живет. Но было понятно, что Маг тоже знает о нем не слишком много: она всю жизнь живет в этом городе. И Эйлия сплела сказочку, как выросла на далеком хуторе в глуши, рано осиротела, и пришлось ей жить одной. Эту часть она попыталась проскочить поскорее, зато подробно рассказывала о дороге в город, куда можно было включить сколько угодно деталей из ее настоящего путешествия по джунглям.

— Маг, а можешь ты рассказать мне про этого царя-дракона? — попросила она, закончив.

Подозрение у нее возникло сразу, как только она о нем услышала.

— Мало что. Его уже сотни лет как никто не видел. Я знаю только то, что мать мне рассказывала, а ей — ее мать.

Он жил в большом холме за городом, в том, где всегда вокруг пар и туман. Это он насылает дождь, так говорят, а когда сердится — молнию и гром. И может принимать любое обличье — зверя, птицы или человека. Моя мать говорила, что ее прабабка ей говорила, будто имя его — Морлин, но больше никто вроде бы этого не помнит.

Получается, Эйлия угадала: эти люди когда-то воздавали Мандрагору божеские почести. И вполне могли бы снова. Он с виду не старел, умел повелевать погодой, и им не обязательно было знать, что и без него дождь будет идти. В их глазах он был бессмертен — и неуязвим. Несомненно, он в далекие дни правил этим городом, позволяя его жителям себя почитать, потом по каким-то причинам надолго оставил его, предоставив горожанам жить как смогут. Может быть, ему просто надоела его роль или его прогнали лоананы. Как бы там ни было, если он вернулся, то явно с намерением остаться и устроить все по своему вкусу.