Нож оказался рядом с крохотным тельцем ребенка.

— Зарежем обоих!

«Мишка!»

— У меня ломка, тварь! Мне все по хрену! Какой этаж?!

«Господи, наркоманы!»

— Девятый…

Ее втащили в лифт, поставили лицом к стенке, нажали на кнопку, и дверцы закрылись. Захлопнулись, как за приговоренной. Оставалось надеяться, что соседка справа, добрейшей души старушка, зачем-нибудь выйдет из квартиры: соберется в магазин, понесет мусор — увидит, поймет…

Напрасно.

Площадка девятого этажа была пуста.

— Квартира! Какая квартира?

— Если обманешь — убьем! — повторил старший бандит.

— Сюда! — Ольга старалась говорить очень громко. — Пожалуйста, не трогайте меня!!

— Заткнись, тварь!

— Ключи! Дай ключи!

— Отключи сигнализацию!

— Я все отдам! Не трогайте меня! Не трогайте сына!!

— Заткнись!

Удар. Короткий. Жесткий. Из разбитой губы потекла кровь, но Ольга продолжала цепляться за соломинку, надеясь, что ее взволнованный голос привлечет внимание соседки. Женщина протянула бандиту ключи:

— Вот этот от нижнего замка, а этот от верхнего! Только сына не трогайте! Не убивайте! Я все отдам!!

— Я же сказал: молчать!

Ольгу втолкнули в прихожую.

— Золото где? Деньги? Деньги где?! Говори, сука! Убью!

— Я все отдам! Не трогайте! Ребенка не трогайте!!

Она продолжала кричать. Пусть дверь на площадку захлопнулась, но вдруг соседка услышит? Вдруг?

«Господи, Валентина Дмитриевна, услышь! Услышь, пожалуйста…»

— Не ори, сука!

— Где деньги, тварь?!

— Где золото?!

— В спальне! Там сейф! Не трогайте сына!

Мишка проснулся, заплакал, голос резанул по сердцу, и Ольга еще сильнее прижала сына к себе. Из глаз потекли слезы. — Заткни ублюдка!

— Заткни, зарежу!

— Я нашел сейф!

Это молодой, из спальни. Старший бандит потащил женщину по коридору, втолкнул в комнату, едва не сбил с ног.

— Шифр говори, сука! Шифр! Быстро!

— Семь…

— Громче, тварь!

— Быстрее!

— Ты будешь говорить, …ь?!

Он попытался выхватить ребенка, но Ольга вцепилась в сына мертвой хваткой, и после непродолжительной борьбы Седло был вынужден отступить. И еще два раза ударил женщину по лицу. Схватил за волосы, притянул к себе.

— Шифр говори, сука!

— Не трогайте сына!

— Отдашь деньги — оставим в живых.

Но Шнырек понял — врет. Девка видела их лица, мусорам расскажет, а Седло всегда говорил, что в тюрягу больше не вернется. Ни за что не вернется. Так что конец девке.

Конец? На мгновение Шнырьку стало страшно, даже руки задрожали, но… лишь на мгновение. В тюрьму молодому тоже не хотелось.

— Шифр говори!

— Семь…

И замолчала.

На кухне что-то разбилось. Что-то тяжелое упало и разбилось.

— Кто в доме, тварь?!

— Никого!

— Врешь, паскуда! Кто в доме?! — Седло ударил Ольгу еше раз и толкнул к Шнырьку. — Держи суку, я посмотрю!

И вышел из комнаты. Руки у молодого вспотели, но женщину он держал крепко, за волосы. И нож приставил к ревущему младенцу, хотя не знал, сможет ли нанести удар… сможет ли убить?

Но нож приставил.

— Там никого нет, — как заведенная, повторяла Ольга. — Там никого нет, там никого нет…

— Тихо!

— Там никого нет, там никого не…

— Тихо! — Шнырек дернул женщину за волосы, поднял нож чуть повыше и уколол ее в шею. — Тихо!

На лезвии появилась красная капелька. Кровь и страх в глазах жертвы придали Шнырьку сил. Очень захотелось надавить сильнее, чтобы нож вошел в тело глубже, чтобы лезвие окрасилось красным, на всю длину…

— Господи, не убивайте!

— Тихо! — Шнырек настороженно прислушался. — Седло! Что у тебя?!

— Такой прикол!

Голос напарника был спокоен, даже весел, и Шнырек чуть расслабился.

— А что за грохот был?

— Горшок цветочный упал.

— Сам?

— А ты иди сюда, посмотри на эту хрень! И девку тащи!

Молодой бандит выволок Ольгу в коридор, остановился и удивленно выругался.

— Прикол, да? — рассмеялся Седло.

Прикол не прикол, но в первый момент Шнырьку показалось, что он спит.

По полу полз цветок.

Полз рывками, упирался ветвями, подтаскивал ствол и корни, падал, снова вытягивал вперед ветви, собираясь преодолеть еще пять-десять сантиметров. Иногда он проскальзывал на гладком паркете, и движения вперед не получалось, но цветок не сдавался: поднимался и вновь продолжал путь. Он полз к тихо плачущей Ольге, к кричащему на ее руках Мишке.

Цветок полз, ею корни оставляли на полу грязный след, в полутьме коридора напоминающий кровавую полосу.

— Хрень такая! — заржал Седло, упирая в бока руки. — Он с кухни ползет, представляешь?

Молодой бандит промолчал.

— Слышь, дура, что это за мутант?

— Бонсай, — едва слышно прошептала Ольга.

— Чего?

— Может, он механический? — сглотнув, предположил Шнырек.

— А на … его в горшок сажать?

— Для понта.

Молодому бандиту очень не нравилось происходящее. Не нравился цветок. Не нравилось, что затихла женщина. И ее взгляд, обращенный к странному растению, не нравился. Была в нем надежда. Робкая. Отчаянная.

— Сейчас посмотрим, что там за механика.

Седло ухмыльнулся, наклонился к цветку и с силой провел кончиком ножа по стволу, прижав растение к полу.

— Вроде не режется…

И пропустил удар. Откуда-то из глубины, из переплетения веток, из листьев, выскользнул длинный острый шип.

— Черт! — Седло отдернул руку.

— Что случилось?!

— Он меня ужалил!

— Что? — Молодой еще крепче взялся за волосы женщины. — Что?!