Эти слухи систематически распространяются германским министерством пропаганды и Верховным командованием германской армии. Этим преследуется цель замаскировать подготовку нападения на Советский Союз и максимально обеспечить неожиданность этого нападения… В штабе авиации издан приказ о необходимости усиления строжайшей конспирации в связи с тем, что сведения о германских планах в отношении Советского Союза проникли вовне…

Начальник русского отдела группы атташе при штабе авиации подполковник Гейман сообщил, что на следующей неделе вопрос о войне будет окончательно решен…

По сведениям, имеющимся в германском штабе авиации, все подготовительные военные мероприятия, в том числе составление карт расположения советских аэродромов[88], сосредоточение на балканских аэродромах германской авиации, действующей сейчас на Ближнем Востоке, должны быть закончены к середине июня…

По словам майора авиации Герца[89], все начальники аэродромов в генерал-губернаторстве[90]и в Восточной Пруссии получили задания подготовиться к принятию самолетов…

Сформировано будущее административное управление оккупированных территорий СССР во главе с Розенбергом[91].

…Для хозяйственного руководства оккупированными территориями Советского Союза создается особый орган под названием «Хозяйственная организация особого назначения», составленный примерно из 2000 немецких руководящих хозяйственных и промышленных деятелей и специалистов… Все члены этой организации с 5 июня зачислены на военную службу и получили звание военно-хозяйственных советников, равное званию армейского майора».

К Короткову стекалась информация, которую сотрудники резидентуры получали от своих источников. Так, Борис Журавлев только в мае трижды встречался с «Брайтенбахом» и возвращался от него не с пустыми руками. Еще в марте «Брайтенбах» сообщил ему, что его бывший начальник Вильгельм Абт, переведенный из гестапо в абвер, формирует там новое подразделение, предназначенное для работы против СССР в преддверии близкой войны. Абт обратился к Леману как к старому товарищу с просьбой порекомендовать ему для службы под его началом нескольких опытных сотрудников, уже вышедших на пенсию. С согласия Москвы «Брайтенбах» эту просьбу выполнил. Теперь он подтвердил, что Абт уже договорился со всеми названными им кандидатами об их возвращении в строй[92].

25 апреля он предупредил о вторжении вермахта в Югославию (как известно, это отсрочило нападение Германии на СССР).

21 мая он передал через Журавлева секретный доклад Гейдриха Гиммлеру «О деятельности советской разведки в Германии».

27 мая сообщил о переводе сотрудников гестапо на круглосуточное дежурство сменами по восемь часов…

Тревожные сведения поступали и от других источников. Тот же Журавлев тайно съездил в Гамбург. Тамошний его агент, морской офицер, работавший на судостроительных верфях, сообщил, что из порта Пиллау вышел в Хельсинки транспорт с секретным грузом на борту: полторы тысячи мощных морских мин. Устройства, автоматически приводящие их в воде в боевую готовность, еще в Гамбурге были установлены на 1 июля 1941 года.

Коротков не мог знать, какими возможностями и источниками располагали его коллеги, работающие в иных ведомствах (в том числе ближайшие — военный и военно-морской атташе советского посольства в Берлине), и в иных странах, но был уверен, что информация о военных приготовлениях Германии, которую они сообщают в Москву, не расходится в главном с его донесениями.

Действительно, ценный агент советской военной разведки «Альта» — журналистка Ильза Штебе, работающая в отделе информации германского министерства иностранных дел, и завербованный ею агент «Ариец» легатионрат (советник посольства) первого класса граф Рудольф фон Шелия, занимавший ответственный пост в том же МИДе, также передавали информацию о подготовке к нападению. Точную дату — 22 июня — сообщил из Токио «Рамзай» — Рихард Зорге. О том же сигнализировали резиденты НКГБ в Риме Глеб Рогатнев и в Хельсинки — Елисей Синицын. Опираясь на данные, полученные от «Кембриджской пятерки», в частности Кима Филби, передавала аналогичную информацию лондонская резидентура. О явных военных приготовлениях на сопредельной стороне, многочисленных фактах нарушения границы, вторжения в советское воздушное пространство немецких самолетов-разведчиков сообщали каждодневно из западных пограничных округов.

Надежную информацию о близкой войне получили сотрудники контрразведки в Москве, опекавшие германское посольство. В частности, важные данные добыл подведенный к некоторым дипломатам, а также к личному камердинеру посла Германии фон Шуленбурга Гейнцу Флегелю сотрудник негласного штата контрразведки Николай Кузнецов (будущий Герой Советского Союза), выдававший себя за этнического немца Рудольфа Шмидта.

У Короткова, как фактического руководителя берлинской резидентуры, была еще одна возможность получать достаточно детальную и абсолютно достоверную информацию о готовящемся нападении Германии на СССР. После падения Польши персонал советского полпредства в Варшаве был эвакуирован. Однако в здании полпредства оставался официальный управляющий советским имуществом в Варшаве, а также на территории всего «генерал-губернаторства»[93]Петр Гудимович, на самом деле резидент нелегальной разведки НКВД (псевдоним «Иван») со своей женой и соратницей Еленой Модржинской («Мария»), ставшей в послевоенные годы профессором философии в МГУ им. Ломоносова.