Убитых было семь, тяжело раненных — четверо, легких — тринадцать.

Хорошо, до Берендеевки всего ничего. Уваров связался, доложил, вызвал машины. Как положено, попросил у Миллера подкреплений, почти не надеясь на положительный ответ, но услышал, что с грузовиками к нему вернется Константинов, и, может, еще с десяток казаков наскребем.

На остальных направлениях пока затишье.

Интересное дело — вроде и привыкли почти ко всему, а атавистические инстинкты продолжали действовать. Вот прошел Шульгин длинным коридором до короткого поперечного, тупикового, открыл свежепрорубленную дверь, ведущую в соседнюю квартиру, но расположенную уже в нашем две тысячи четвертом, и будто часть груза с плеч свалилась.

Спокойнее стало, привычнее.

Эта секция стабильная, к межвременным перемещениям не способная. Так и движется в общем потоке времени от момента постройки дома в сторону его естественного конца. Но отсюда, тем же путем, не выходя больше на лестничную площадку, можно возвратиться и обратно в четвертый (снова в момент перехода, без учета прожитого здесь же, за стенкой, времени), и в пятый, и в двадцать пятый прошлого века. А в тридцать восьмой, в шестьдесят шестой, в девяносто первый так и не получается, несмотря на все предпринятые ухищрения. Загадка природы или ее же очередной непознанный закон.

Как-то в разговоре всплыл вопрос, что случится, если нынешним или следующим властям взбредет в голову назначить весь дом целиком под снос? Для сооружения очередного архитектурного монстра или шедевра. Куда наша квартира денется? Останется в прошлом, где продолжит свое коловращение, сохранит свои функции в аналогичном объеме нового строения или доступным ей способом пресечет в корне саму идею посягательства? Например так — только придет в голову госчиновнику, бизнесмену, самому мэру, наконец, такая кощунственная мысль, только потянется рука к авторучке или кнопке селектора и — бах! Пробки в мозгах перегорели. Инсульт то есть. И ни с кем замыслом поделиться не успеет.

По прошествии времени еще один модернизатор объявится — и с ним та же история. Так и будет стоять дом, наподобие римского Колизея или египетских пирамид, до скончания веков.

А вот еще интересно: если, например, в дом бомба авиационная попадет или подвижки земной коры случатся? М-да…

Следом за Шульгиным на нейтральную паркетную почву ступили Затевахин и Ляхов-первый.

Новиков, Сильвия и Ирина были уже здесь. Этого достаточно, чтобы принять решение на основе свежеполученной информации. Ее Сашка и довел до сведения друзей, пока доктор ждал своей очереди в другой комнате под присмотром Феста, а они вчетвером, сделав несколько шагов, через другую дверь погрузились в тишину и покой двадцать пятого года.

Под окнами с криками носились разносчики папирос и газет, извозчик в ожидании пассажира подсыпал в торбу своей лошади овес, с Петровки и Дмитровки доносилось кряканье автомобильных клаксонов. И царило там позднее лето, листья лип едва-едва начали желтеть.

— Таким образом я позволил себе сделать вывод, что мы имеем дело со вторым изданием давно, казалось бы, списанной в утиль проблемы. «Система» системой, она здесь руку приложила безусловно, но только на вторых ролях. Как и «Черный интернационал» на той стороне. Эти самые «обеспокоенные гуманисты» сколько угодно могли бы беспокоиться и дискутировать в «Хантере» и прочих клубах, учинять крупные и мелкие пакости тем, кто им в данный момент больше всего не нравится, но и не более того. А здесь ведь…

Кто-то им сообщил о существовании «2005»-й, снабдил возможностью проникать на ту сторону, вооружил теорией, наконец. Вербовать, обрабатывать и перебрасывать целые батальоны с тяжелым вооружением, это совсем не то, что Берестина уговорить на денек сбегать в шестьдесят шестой…

Намек был слишком прозрачным. Ирина тем не менее промолчала, а Сильвия немедленно взяла слово.

— Ты хочешь сказать, что снова в игру вступили наши с ней коллеги? Каким же, хотелось бы знать, образом? Кто и откуда? Гипотезу Ловушки ты, таким образом, отметаешь? Вновь возникают вездесущие аггры? Так заметь, и в лучшие времена мы не действовали так топорно. Вспомни, сравни, оцени. Та же матрица, подсаженная Великому князю, сработала бы в тысячу раз эффективнее, чем все описанные тобой импровизации. Несколько лет подготовки, чтобы устроить беспорядки, с которыми нормальная полиция и гвардия справятся не за неделю, так за две — это же просто несерьезно. С моей тогдашней резидентурой мы все сделали бы быстрее, чище, не привлекая внимания.

— При условии, что имели тогдашние возможности, — счел нужным вставить Новиков. — А если их нет? Ни базы на Валгалле, ни возможности получать неограниченную помощь, да и весь сопутствующий фон кардинально изменился. Мы ведь так до сих пор и не знаем, в какой мере успехи и поражения вас, Антона, и нас, грешных, само собой, обеспечивались участием или неучастием Игроков. Поэтому я склоняюсь к мнению, которое неоднократно высказывал. Неуверенно, неубедительно, согласен, да вдобавок постоянно ощущая «сопротивление среды». Но вот после только что услышанного мне кажется — все становится на свои места.

Последние дни я очень напряженно пытался докопаться до истины. Компьютеры компьютерами, но и помедитировать пришлось. На «подпороговом» уровне, не бойтесь, к Сети даже не приближался. Ладно, сказал я себе, создать и удерживать всеобъемлющую и устойчивую мыслеформу нового мира мне не под силу. Когда нас подпитывал извне один Игрок или оба сразу — кое-что выходило. Со стороны, наверное, это походило на то, как учат ездить на велосипеде. Сидишь, вцепившись в руль, а парень постарше бежит рядом и придерживает за седло. Думаешь, что едешь сам, а уберет он руку, и — завилял, и — носом в асфальт.

— Образно и самокритично, — одобрила Сильвия.

— Теперь я почти стопроцентно убежден, — продолжал Андрей, не обратив внимания на подковырку, — все замыкается на Лихарева, как бы мы ни сомневались в этом раньше. Никакого иного рационального объяснения не существует. Его ли это самодеятельность, или запустился неизвестный встроенный механизм, матрица та же самая, черт возьми, я не знаю. К тебе вопрос, Си, возможно это по вашим теориям? — Теперь стало видно, что Новиков нервничает.

«Завод кончается», — сочувственно подумал Шульгин.

— По нашим теориям, — лекторским тоном ответила Сильвия, — возможно очень многое, в чем ты сам имел возможность убедиться. Матрица — это проще всего. Было бы кого подсаживать. В одного агента другого такого же — смысла нет. Никакого. Программировать кадрового координатора — то же самое. Он уже запрограммирован…

— Но ведь программа может сорваться, как у Иры вон, — сказал Шульгин, — и тогда?

— Утративший программу агент становится слабее, просто человеком. Как в приведенном тобой примере. Я вот свою программу не утратила, я перестроила сама себя в ее же рамках. Формально я могу все, что могла, но отсутствует стимул, мотивация, плюс утрачено «аппаратное сопровождение». И, значит, я тоже гораздо слабее, чем раньше. А вот с Лихаревым… — Она задумалась, словно решая, говорить или нет. — Пока это только мое предположение. Мы все дружно упустили лежащую на поверхности истину. Или нас заставили ее не замечать…