— Да, но… — Оксана не знала, какую причину назвать.

Монро поняла это по-своему и сочувственно поинтересовалась:

— Отказала? — Видимо, подобное случалось тут частенько. — Вот выдра! — продемонстрировала Монро свою нелюбовь к водоплавающим животным, а не только к директору по персоналу.

Оксана молча кивнула. Монро подняла трубку:

— Мадам, тут очередная отказница к вам пробивается, посмотрите? — Выслушав ответ, кивнула: — Заходи! Олимпия любит настырных.

С внутренним трепетом Оксана переступила порог кабинета, ощущая себя так, словно и в самом деле решила сменить свою профессию. Овальный кабинет утопал в цветах и комнатных растениях. Вся мебель была белого цвета, за исключением изящного стеклянного столика. У огромного окна чуть ли не на всю стену спиной к входу стояла высокая стройная женщина в белом костюме. Со спины ее можно было принять за юную девушку, просвечивающая на свету юбка показывала идеальные бедра. Олимпия обернулась, — она была безукоризненно красива, но уже явно перешагнула сорокалетний рубеж. Олимпия оценивающим взглядом окинула Оксану.

— Ты работала в рекламе?

— Простите, Олимпия Феликсовна, я совсем по другому вопросу. Дело в том, что я…

— Ты журналистка?!

— Я разыскиваю Алекса Каминского. Знаю, что это его ненастоящее имя. — Оксана выдавила из себя слезу. — Три года тому назад я встречалась с Алексом, он работал в вашем агентстве. От него у меня родился сын. Сейчас я нахожусь с ребенком на руках в тяжелом финансовом положении, и мне очень нужна его помощь. Если бы я знала его настоящее имя, то разыскала бы его. Прошу вас, помогите мне!

— Я не знаю Алекса, и ты зря пришла сюда! — Олимпия подняла трубку и ледяным тоном приказала: — Вызови сюда секьюрити, у меня шантажистка! Пусть ее передадут милиции! В следующий раз раскрой глаза и смотри, кого пускаешь в кабинет!

— Мне ничего от вас не надо, я только хотела узнать настоящее имя Алекса! — Оксану бросило в пот — она не ожидала, что дело может принять такой оборот. Попытаться убежать бессмысленно — внизу охрана все равно задержит, к тому же тем самым она признает свою вину. Надо попытаться договориться с этой стервой за оставшиеся несколько минут. — Простите меня, пожалуйста, но нам с сыночком очень плохо одним… — Оксана по-настоящему заплакала, вспомнив, что если бы не сделала аборт, как просил Володя, то ее сыну было бы уже три года. Оставшись одна, бросила работу, хотя ее приглашали перейти в областную прокуратуру на хорошую должность, и переехала сюда.

— За ошибки надо платить! — жестко произнесла Олимпия и отвернулась к окну.

«Какая я глупая! Ведь Багира не знает сочувствия!» — опомнилась Оксана. В кабинет вошел рослый охранник и схватил ее за предплечье, сжав его, словно тисками.

— Не надо так — синяки останутся! Я сама пойду, — попросила Оксана, но тот молча, не отпуская, поволок ее к выходу.

Монро с испуганным видом отвернулась от нее и быстро прошла в кабинет. Когда Оксана пришла, коридор был пустой и, кроме офис-менеджера, она никого не видела, а сейчас тут была уйма девиц, с любопытством глазевших на нее. И — о ужас! — среди них была Валерия. Оксана быстро опустила голову и ускорила шаг, вынуждая охранника идти быстрее, моля Бога, чтобы та ее не узнала. Всего раз, сопровождая адвоката, она виделась с Валерией, и надеялась, что та не запомнила ее. Надежда, что ее просто выведут из здания, не оправдалась. Оксану привели в комнату, где седой поджарый мужчина потребовал, чтобы она письменно объяснила причины и обстоятельства предпринятого ею шантажа. Его угрозы не подействовали — она знала, как себя вести. В конце концов тот разозлился и сказал:

— Грамотная! Видимо, на нарах университеты проходила! — И оставил ее в покое.

Приехала милиция, и, несмотря на возмущение Оксаны, ей защелкнули на руках наручники. Удостоверение помощника адвоката она с собой не взяла и не хотела говорить, кто она такая, в присутствии охранников. Ее посадили в милицейский «уазик» попугаечного цвета.

«От тюрьмы и сумы не зарекайся», — вспомнила Оксана народную мудрость. Еще недавно она работала помощником судьи, чуть не перешла в областную прокуратуру, а теперь смотрела на мир через зарешеченное окошко в дверце автомобиля. Ее привезли в райотдел милиции, освободили от наручников, обыскали, забрав все, в том числе и мобилку, и затолкали в «обезьянник», хотя она просила дать ей возможность сделать один звонок. Оксана просидела на жесткой лавке два часа, прежде чем ее отвели к следователю.

— Рассказывай, чем и кого шантажировала. — Худощавый, коротко остриженный мужчина устало зевнул и, выпучив глаза, затряс головой, видимо, борясь со сном.

— Сомневаюсь, что у вас имеется заявление по поводу так называемого шантажа. Я — помощник адвоката и выполняла задание, но ничего у меня не вышло.

— Ого, здорово! — Объяснение нарушительницы явно развлекло его.

Оксана с полчаса ему доказывала, что так оно и есть, и просила дать ей возможность позвонить. Следователь в конце концов согласился. Это подтвердило догадку Оксаны — Олимпия заявления о шантаже не писала.

Услышав в трубке голос адвоката, Оксана не сдержалась и жалобно попросила:

— Павел Андреевич, выручайте меня!

— Ты где?

— В «обезьяннике». Точнее, в райотделе, у следователя.

— Дай ему трубку!

Оксане пришлось еще целых полтора часа просидеть на стуле в коридоре райотдела, пока за ней не приехал адвокат. Когда они сели в машину, Оксана виноватым тоном сказала:

— Простите меня, Павел Андреевич, я не ожидала, что она такая стерва. Недаром ее Багирой прозвали.

— Хорошо, проехали. У меня есть две новости: одна хорошая, другая плохая. С какой начать?

— С хорошей, плохую лучше отложить на потом.

— Погодин опознал на одной из фотографий Драгомысловского. Естественно, у него другие имя и фамилия.

— Ура! — Оксана подскочила чуть не до потолка. — Вы такой молодец, Павел Андреевич!

— Мы с тобой оба молодцы.

— Теперь я готова к плохой — после предыдущей новости меня уже ничто не огорчит!

— Ты извини, Оксана, но ты уволена!

Оксана, приоткрыв от изумления рот, уставилась на Павла Андреевича. Она надеялась, что тот шутит, но адвокат был абсолютно серьезен.

Поезд замедлил ход, за окном вагона потянулся бесконечный красно-коричневый кирпичный заводской забор с рядами проволоки поверх него. За забором виднелись, словно закопченные, производственные корпуса, сплетения труб огромного диаметра, усеченные конусы домен, напоминающих гигантские пирамиды. Небо приобрело неестественный серо-буро-малиновый цвет, словно на нем разлили краски и они смешались, но сквозь него все же пробивалось солнышко. Воздух стал необычно густым, во рту ощущался привкус угольной пыли. Забор закончился, и почти сразу возник перрон с приземистым одноэтажным зданием вокзала, имеющим два крыла. Сверху название станции — «Коммунарск».