Понятия не имея, что идет в данный момент в Ковент-Гардене, Нина быстро заговорила о чем-то совершенно ином, придя к выводу, что доктор Шеппард и тут показал себя молодцом: вскружил голову жене Мортимера.

Однако миссис Мортимер, несмотря на всю ностальгию по Лондону и пестрой жизни, была особой крайне твердых моральных принципов, и Нина не сомневалась, что к аферам доктора Шеппарда она отношения не имела и не имеет.

Ей требовалась та, другая, которая была любовницей доктора, – Бэрил Гарсиа, в книге – первая красавица Коста-Рики, а теперь жена баронета сэра Генри Баскервиля, самого богатого человека в графстве.

– Миссис Баскервиль? – поджала губы докторша. – Конечно, она ослепительна, и, как и свет фонаря, эта яркая вспышка в нашем замшелом местечке ослепляет всех и вся. Но те несчастные мотыльки, что тянутся к ней, сгорают в безжалостном пламени!

Интересно, что и здесь сравнение было энтомологическое, понравившееся бы любителю бабочек натуралисту Стэплтону.

И, кто знает, его «второму я», доктору Шеппарду.

И уж точно профессиональному специалисту по бабочкам Набокову.

Когда они вернулись в гостиную, то Нина, уже облаченная по моде года 1888-го, вспомнив слова доктора Мортимера о суевериях в здешних местах, произнесла:

– Вы сказали, что некоторые видели призрак покойного мистера Франклэнда. А вот призрака доктора Шеп… То есть, я хотела сказать, натуралиста Стэплтона никто не видел?

Мортимер, странно взглянув на нее, произнес:

– У вас очень озадачивающие вопросы, мисс Дорн! Нет, относительно призрака Стэплтона я ничего такого не слышал, однако только сейчас понимаю, что если погибшие страшной смертью люди должны, по местным приметам, возвращаться после смерти, то и Стэплтон должен был бы шататься по болотам!

Его жена легкомысленно добавила:

– Может, он не утонул?

Доктор Мортимер, читавший газету, резко смял ее и заявил:

– Конечно же, он утонул! Он не мог не утонуть!

Нина с интересом посмотрела на доктора: неужели он что-то знал или это всего лишь ее разыгравшееся воображение?

Доктор, извинившись, сказал:

– Ах, простите мою вспышку, это все нервы, просто с приездом Стэплтона и его сестры, вернее, как мы теперь знаем, жены, все изменилось к худшему. Так что я искренне надеюсь, что после его смерти в Гримпенской трясине все изменится к лучшему!

Не смея больше злоупотреблять гостеприимством Мортимеров, Нина сказала:

– Мне, к сожалению, пора.

И взглянула на те платья, которые отобрала для нее миссис Мортимер.

– А вы куда? – полюбопытствовал доктор. – Может, вас подвезти?

Нина поблагодарила и ответила:

– Нет, не смею больше вас отвлекать. Думаю, что настало время нанести визит в Баскервиль-холл, к миссис Баскервиль!

Сестре, вернее, жене Стэплтона, который был доктором Шеппардом, и новоиспеченной жене сэра Генри.

Доктор заявил:

– Ну не пешком же вы туда пойдете! Я попрошу Перкинса, нашего грума, чтобы он отвез вас туда на моей второй повозке! А потом он доставит вас туда, куда пожелаете!

Садясь в повозку у дома доктора Мортимера и его жены, Нина заметила другую, катившую мимо, – и в ней сидевшего около прикорнувшей пожилой леди сорванца-мальчишку, показавшего ей малиновый язык.

Так и есть, это ее знак качества – и своего рода талисман. А раз так, то все будет хорошо.

Жена доктора шокированно заметила, что дети сейчас не ведают должного воспитания, а Нина, улыбнувшись, даже помахала вслед повозке с мальчишкой, который, забравшись на заднее сиденье, все показывал ей язык и корчил рожицы.

Распрощавшись с Мортимерами, Нина, удобно устроившись в повозке, думала о том, какие они приятные люди.

Хотя, разумеется, вверив ее попечению своего грума, доктор и его жена знали, куда она едет и чем занимается.

Праздное провинциальное любопытство или нечто большее?

Была вторая половина дня, все еще ярко светившее солнце начинало постепенно плавно снижаться. Повозка катила по неровной дороге, и вскоре Нина заметила огромный, мрачный, похожий на замок ужаса особняк.

Баскервиль-холл.

Повозка миновала узорчатые чугунные ворота, и на одной из обветшалых колонн Нина заметила семейный герб Баскервилей: три оленьи головы.

Только в романе это были кабаньи головы, но, как она уже убедилась по опыту предыдущего литературного путешествия, кабаны отчего-то превращались в оленей.

Видимо, такой не открытый еще закон литературных вселенных.

Велев вознице ждать ее около величественного подъезда, Нина поднялась по лестнице, но еще до того, как она успела воспользоваться новомодным электрическим звонком, обитая железом массивная дверь Баскервиль-холла распахнулась.

На пороге стоял невысокий тип с бледным лицом, горящими глазами и черной лопатообразной бородой.

Это был дворецкий Бэрримор, игравший в романе далеко не самую последнюю роль. Нина внимательно изучила лицо Бэрримора, обрамленное черной бородой, и пришла к однозначному выводу, что это никак не может быть, пусть даже и тщательно загримированный, доктор Шеппард.

Да и отличительного знака доктора, его пижонского перстня со знаком бесконечности, на тонких паучьих пальцах Бэрримора, столь не похожих на небольшие изящные пальцы доктора Шеппарда, не было.

– Добрый день, Бэрримор, – произнесла Нина, оказываясь в потрясающем, выложенном темным гранитом холле.

Тот, поклонившись, озадаченно произнес:

– Миледи, я имею честь знать вас?

– Мистер Шерлок Холмс мне много о вас рассказывал, – произнесла девушка. – И очень хвалил. Меня зовут Нина Дорн, я прибыла по особому поручению мистера Холмса и хочу немедленно переговорить с вашей хозяйкой!

Если доктор Шеппард где-то и мог скрываться, то только здесь, в Баскервиль-холле!

Бэрримор, на мгновение расплывшись в польщенной улыбке, а затем снова приняв непроницаемый вид вышколенного британского дворецкого, произнес:

– Тотчас доложу о вас ее милости, мисс Дорн. Отрадно, что мистер Холмс обо мне такого высокого мнения. Мы все крайне признательны ему за то, что он сделал!

Еще до того, как дворецкий удалился, Нина спросила:

– Бэрримор, мистер Холмс просил меня узнать у вас, имеются ли в Баскервиль-холле тайные комнаты?

В которых мог бы прятаться доктор Шеппард – в то, что Бэрримор был в курсе присутствия в доме этого криминального гостя, Нина не верила: тот-то брата жены, беглого каторжника Селдена, и близко не допускал, значит, уж точно не стал бы мириться с тем, что жена хозяина прячет в доме разыскиваемого убийцу.