– Ваш багаж? – сияя лучезарной улыбкой, осведомился хозяин «Астории», щелчком пальцев подзывая паренька в униформе.

Исполнительный тинейджер ухватился за ручку увесистого портфеля в левой руке Баранова и еле заметно потянул к себе. Баранов с портфелем расставаться не пожелал. Мальчик повторил свою попытку, однако глава делегации вцепился в портфель второй рукой и тихо буркнул посыльному: «Брысь!»

Паренек оказался настырным и, не теряя надежды на щедрые чаевые от столь высокого гостя, продолжал тянуть портфель в сторону лифта. «Отвали, заморыш!» – злобно окрысился на него заммордух, и посыльный, признав свое поражение, растерянно перевел взгляд на хозяина.

– Ваши апартаменты с прекрасным видом на канал. – Хозяин сделал вид, что поведение гостя доставило ему огромное удовольствие. – Мальчик вас проводит. Он, я и моя гостиница к вашим услугам в любой час дня и ночи.

Шустрый паренек проводил Баранова к резным дверям единственного номера на всем третьем этаже и требовательно протянул руку. Заммордух выяснил у посыльного, где расположились его подчиненные, отвесил наглому мальчишке оплеуху вместо ожидаемых чаевых, вошел в номер и огляделся. Обстановка в номере была шикарная. «Подсуетились организаторы», – довольно подумал он, открывая портфель и извлекая кипятильник, два вареных яйца, колотый рафинад, кулечек чайной заварки, пачку армейских галет и банку просроченного консервированного болгарского горошка.

Наскоро перекусив горошком с галетами, Баранов наполнил опустошенную банку водой из графина и сунул в нее кипятильник. В ожидании кипятка заммордух несколько раз тренькнул клавишами на огромном белом рояле и внезапно встревожился. Ему неожиданно пришло в голову, что простодушный Петруха и индифферентный бек, несомненно, уже попали под тлетворное влияние взбалмошного Нестерова и сейчас, пользуясь редким случаем, морально разлагаются. Баранов поспешил в номер вверенных ему под начальство коллег.

Надо признать, что заммордух на дух не переносил начальника отдела воздухоплавания. Воздушный ас с высоты своего птичьего полета Баранова не ставил ни в грош ни в цент. Он вообще не понимал его высокой педагогической роли в отрядной жизни и, когда Баранов появлялся в столовой, частенько на всю залу демонстративно и громко интересовался у Латына Игарковича: «Кто этот хам и почему он в ресторации в фуражке?»

Впрочем, и у штабс-капитана характер был не мед. Обозленный отсутствием летной практики, Петр Николаевич в последние месяцы стал раздражительным, вспыльчивым и плохо управляемым, как «боинг» на взлете.

Удивительно, но факт: высокомерно игнорируя заммордуха, Нестеров подчеркнуто покладисто реагировал на замечания и советы Фурманова, с которым во внеслужебное время частенько сваливал на рыбалку с ночевкой и спиртом. Когда же Баранов заискивающе предложил Фурманову свою кандидатуру в качестве рыболова-напарника, тот недоуменно покосился на коллегу и вежливо отказал, сославшись отчего-то на плохие поставки в отряд горючего.

Еще одной чертой Нестерова, которая особо выводила из себя Баранова, было едва заметное пренебрежение, которое сквозило в тоне штабс-капитана, когда он общался с полковником. Казалось, что именно при взгляде на заммордуха у Петра Николаевича в жилах начинала струиться голубая кровь потомственного дворянина, вынужденного общаться с плебсом. С остальными же коллегами ас оставался добрым товарищем, своим в доску рубахой-парнем, поддерживающим лишь традиционную, чуть покровительственную дистанцию между прирожденным небожителем и несчастными, лишенными крыльев.

Учитывая все вышесказанное, нетрудно понять, почему обеспокоенный Баранов тут же спустился тремя этажами ниже и, отыскав номер, в котором остановились его подчиненные, громко постучал. Эту процедуру повторить ему пришлось трижды, прежде чем из-за двери донеслось знакомое и неизменно бесящее его «От винта!», после чего Баранов решительно дернул за ручку и шагнул в номер.

– Где бек с Петрухой? – строго и требовательно осведомился у Нестерова руководитель высокой делегации, бегло осматривая трехместный номерок и с удовольствием отмечая незамысловатость обстановки.

Наступила мучительная пауза, столь неприятная для начальника любого ранга, вопрос которого к подчиненному вольно или невольно игнорируется. Штабс-капитан лежал в сверкающих сапогах на застеленной постели, мечтательно закрыв глаза и слушая неизменный плеер.

– Где бек с Петрухой? – сорвался на крик Баранов, приближаясь к безмятежному Нестерову.

Ас недоуменно вздрогнул, словно в музыку вкралась откровенно фальшивая нота, открыл затуманенные сладкими грезами глаза и недоуменно всмотрелся в беснующееся начальство. Потом он лениво щелкнул кнопочкой музыкальной машинки, снял наушники и вопросительно поднял брови.

– Где Петруха с беком? – уже спокойнее поинтересовался Баранов у Нестерова ледяным голосом, буравя автора одноименной петли пронзительным взглядом. Взгляд этот Баранов еще курсантом регулярно тренировал перед сном много лет, уставившись в нарисованную на потолке черную точку, в результате чего заработал легкое косоглазие и явное лупоглазие.

– Петруха? – недоуменно переспросил штабс-капитан, даже не имитируя попытки подняться с кровати. – Ах да, Петр Трофимович!.. Петр Трофимович с Батыром Бековичем в ресторане на первом этаже вас ждут-с. Петр Трофимович взял на себя смелость заказать ужин и на вас, коллега.

Фамильярное «коллега» по ранимому сердцу заммордуха скрежетнуло куском острой жести. Однако Баранов сдержался, вспомнив, что, в отличие от оперативных командировок, в командировках творческих, согласно уставу отряда, его начальствующая роль была весьма условна. Даже на повседневной службе его статус был несоизмеримо выше нынешнего. К тому же ему очень кстати пришло в голову, что коль скоро Петруха заказал ужин, то и расплачиваться будет именно он.

– А вы почему остались? – немного успокаиваясь, подозрительно покосился раздосадованный Баранов на Нестерова, хотя в душе был рад, что его подопечные временно разлучены.

– Экономлю. Валюта нужна, – хладнокровно пояснил штабс-капитан. – В публичный дом сходить надо. А еще товар сбросить на сторону, пока не сгнил.

С этими словами воздушный ас небрежно подтянул к себе планшетку, порылся в ней, извлек и развернул газетный сверток. На пол посыпались ядовитые красные мухоморы в ярко-белых проплешинах. Нестеров принюхался, удовлетворенно кивнул и резюмировал:

– Через часок жара спадет, сбегаю. Мне и адресок подсказали. Тут рядом.

Баранов на миг остолбенел и едва не задохнулся от праведного возмущения.

– Да вы сами-то понимаете, что вытворяете, штабс-капитан? Какой публичный дом, какой товар?! Это же чистый отстой, тьфу, чистая аморалка! Это трибунал! И не просто трибунал, а показательный процесс! Вы у меня с «губы» до конца года не вылезете!

Нестеров молча засунул сверток в планшетку, планшетку положил под подушку, надел наушники, включил плеер и повернулся к заммордуху своей прямой аристократической спиной и тем дворянским, что было ниже.