Она осеклась. Выражение лица Эзры изменилось. Теперь все его внимание было сосредоточено на разговоре. И было еще что-то, что Хэл не смогла точно определить. Страх, что ли?

– Это не так, – очень медленно сказал он.

Хэл кивнула, замерев в ожидании.

– О Господи. – Эзра закрыл лицо руками. – Абель. Что ты наделал?

– Так он… солгал?

– Да. Но я не понимаю, зачем ему его защищать.

– Кого? – Хэл была почти уверена, что знает ответ, но хотела услышать это имя из уст человека, который был там, который знает точно.

– Эдварда.

У Хэл дух захватило, как будто она стояла на краю пирса и ее по большой дуге швырнуло над морем.

Так и есть. Как странно. Все указывало на него – имя в дневнике, голубые глаза, и все-таки… и все-таки Хэл не ощущала с Эдвардом никакой связи, а теперь, когда Эзра подтвердил ее подозрения, не почувствовала ничего кроме тошноты.

Мой отец… Эдвард – мой отец… Зачем мама лгала мне все эти годы?

Почему он сам ничего не сказал? В конце концов, Абель тоже должен знать правду или хотя бы догадываться о ней. Иначе зачем ему лгать, защищая своего любовника?

Но зачем вообще врать? Зачем самому Эдварду скрывать от собственной дочери, кто он такой?

Если только… если только он не скрывает что-то еще.

– Эдвард, – проговорила Хэл, с усилием произнеся это имя пересохшими губами. – Он точно там был? И он сделал этот снимок?

Эзра кивнул.

– Значит, он мой… – Но закончить фразу она не смогла.

Хэл закрыла глаза и сдавила виски пальцами, пытаясь увидеть Эдварда. Никакого сходства с ней, но, может, не следует удивляться. Она открыла глаза и, всмотревшись в лежавший на столе снимок, в лице мамы вдруг увидела свое собственное. Она дочь своей матери, до мозга костей. Мама будто стерла всю ДНК ее отца одной силой своей воли.

– Хэл, не надо… – смущенно сказал Эзра. Было видно, что разговор дается ему нелегко и он к нему не готов. Хэл могла бы поклясться, что больше всего ему сейчас хочется встать и уйти в ночь, но он собрал всю выдержку, чтобы досидеть до конца. – Не делайте поспешных выводов. Это всего-навсего фотография…

Однако Хэл много думала над тем, что прочла в дневнике, и слова Эзры ее не убедили. Только одно расставляло все по своим местам. Эдвард, человек, сделавший этот снимок, – ее отец. А Абель по какой-то причине всеми силами пытался скрыть эту правду. Настолько, что предпочел сказать неправду, которая – он не мог не понимать этого – рано или поздно выйдет наружу.

– Не понимаю. – Опустив голову, Хэл мяла в руках бумажный стаканчик из-под кофе и с трудом заставила себя остановиться. – Зачем ему было лгать?

– Не знаю.

Повисла долгая пауза, а потом Эзра, преодолевая себя, положил руку на плечо Хэл:

– Хэл, вы… вы в порядке?

– Не уверена, – прошептала она.

Эзра не убирал руку с ее плеча. Хэл чувствовала тепло его пальцев, проникающее сквозь пальто. У нее возникло сильное желание прижаться к нему и разрыдаться в плечо.

Они молчали, Хэл пыталась взять себя в руки. Потом Эзра отпустил ее плечо, и минутная близость ушла. Подняв свой стаканчик, Эзра отпил большой глоток кофе, и лицо у него искривилось.

– Господи, как хочется по-настоящему чего-нибудь выпить. Убил бы сейчас за бокал красного вина.

– Тут с другой стороны ресторан.

Эзра покачал головой.

– Не стоит. Я и так сильно устал. Хотя, конечно, это не препятствие для вас, если вы хотите выпить.

– Не хочу, – отрезала Хэл. – Выпить, я имею в виду.

Эзра отпил кофе, глядя на нее из-за стаканчика темными глазами. Они были почти угольно-черными, а темно-коричневая радужка практически сливалась со зрачками.

– И какая за этим история?

– Никакой истории, – рефлекторно заняв оборонительную позицию, ответила Хэл и почувствовала себя премерзко. Ведь уже не надо скрывать правду, не надо следить за каждым своим словом. А этот человек добр к ней, сказал правду, в то время как остальные врали, и, чтобы помочь ей добраться до дома, сделал больше, чем предписывала простая вежливость. Она обязана отплатить ему правдой. – Ну, если честно, маленькая история есть. Я не анонимный алкоголик, ничего такого, просто как-то поняла… Это было после смерти мамы. Алкоголь перестал веселить. Превратился… стал способом справиться, что ли, на тот момент. А я не люблю костыли.

– Могу вас понять, – тихо ответил Эзра. Он заглянул в бумажный стаканчик, как будто исследовал кофейную гущу. – Мэгги всегда была очень независимой. Поэтому ей вряд ли было у нас хорошо. Как будто… ну, что-то вроде милостыни, полагаю, и наша мать не давала ей забыть об этом ни на секунду. В воздухе всегда висело невысказанное требование, что она должна быть благодарна, должна заслужить право здесь жить… В общем, что-то в этом мерзком роде.

– А какой… – Дыхание у Хэл пресеклось. – Какой она была, Эзра? Ведь вы ее знали.

Эзра улыбнулся, но не поднял глаза, а продолжал смотреть в стаканчик с кофе, задумчиво побалтывая остатки. В лице появилась печаль.

– Она… она была замечательная. Добрая. Я ее очень любил.

– Эзра, как вы… – Хэл сглотнула. Вдруг ей в самом деле ужасно захотелось бокал вина. Наверно, не меньше, чем Эзре. – Как вы думаете, мне нужно что-нибудь… ему сказать? Эдварду?

– Не знаю. – Эзра стал необыкновенно серьезным.

– Почему он сам ничего не сказал?

– Может быть, не знает.

– Но она знала. Моя мама, я имею в виду. Она-то почему ничего не сказала?

– Хэл, я понятия не имею. – Лицо Эзры вдруг исказилось от чувства, с которым он попытался совладать, и, похоже, не смог. – Знаете, я бы ни за что не полез в это дело, но невозможно быть рядом с вами и… Я хочу сказать… – Он провел рукой по волосам. – Хэрриет… – То, что Эзра назвал ее полным именем, мгновенно отрезвило Хэл. – Пожалуйста, прошу вас, отступитесь.

– Отступиться? Что вы имеете в виду?

– Оставьте это все. В прошлом, где ему и место. Ваша мать, несомненно, имела основания ничего вам не рассказывать. Не знаю, почему она решила сохранить эту тайну, но у нее должны были быть на то причины, и, возможно, весьма веские.

– Но… – Хэл навалилась на стол. – Неужели вам непонятно? Мне нужно это выяснить. Мы ведь говорим о моем отце. Вы не считаете, что я имею некоторое право знать? – Эзра молчал. – Дело не только в маме. Тут… все. Что случилось с Мод? Почему они вместе бежали с моей мамой и почему Мод исчезла?

– Хэл, еще раз: я не имею представления, – чуть громче сказал Эзра и, встав из-за стола, прошел к высокой застекленной стене, выходившей на стоянку. Его фигура вычертилась на фоне падающего снега и фонарей. В самой закусочной уже пригасили свет – кажется, собрались закрываться.