И как же поступит при таком повороте событий Федерация? Я не знаю, а если бы и знал, не мог бы вам сказать. Но никому не возбраняется строить догадки. Мысль о ка- кой-то там войне — в прежнем смысле этого слова — кажется мне нелепой. Ни одна из сторон не может нанести своему противнику решительного поражения, хотя и способна причинить ему тяжелейший ущерб. У Земли много ресурсов; правда, они расположены очень концентрированно, а потому легко уязвимы. Кроме того, у нее гораздо больше космических кораблей.

Преимущество Федерации состоит в рассредоточенности ее сил. Земля просто не сможет сражаться с полудюжиной планет и спутников одновременно, как бы слабо ни были они вооружены, проблема снабжения станет абсолютно безнадежной.

И если, господь упаси и помилуй, дело дойдет до насилия, скорее всего, оно сведется к неожиданным ударам по стратегически важным точкам. Нанеся такой удар, специально оборудованные боевые корабли будут незамедлительно отходить в космос. Все разговоры о вторжении относятся к области чистой фантазии; Земля не имеет ни малейшего желания захватывать другие планеты, а что касается Федерации, то даже при весьма гипотетическом желании подчинить Землю своей воле ей не хватит для полномасштабного десанта ни кораблей, ни войск. Насколько я понимаю, нам угрожает нечто вроде дуэли, ни место, ни время которой еще не назначены. Каждый из противников постарается ошеломить другого своей мощью. Однако не надо рассчитывать, что эта война будет ограниченной и джентльменской — войны редко бывали ограниченными, а джентльменскими — никогда. До следующей встречи в эфире, Земля. Родерик Бейнон, Венера».

Чья-то рука выключила приемник, и в комнате повисла тишина — никто не хотел начинать неизбежное обсуждение передачи. Первым не выдержал Янсен, инженер энергетического отдела.

— Да-а, — восхищенно протянул он, — силен этот Бейнон.

— И мне кажется, — заметил Мейз, — что он во многом прав.

Медленная, размеренная речь Верховного Жреца Компьютерленда странным образом контрастировала с ошеломляющим быстродействием его машин.

— А вы на чьей, собственно, стороне? — поинтересовался чей-то голос.

— Я храню дружественный нейтралитет.

— Но деньги-то вам платит Земля — так на чьей же стороне вы будете, если дело дойдет до драки?

— Ну, это зависит от многих обстоятельств. Мне хотелось бы поддержать Землю. Но я оставляю за собой право принимать решения самостоятельно. Не знаю уж, кто там сказал: «Это моя планета — права она или ошибается», но только он был круглым идиотом. Если правота Земли окажется очевидной, я буду с ней и душой, и сердцем. В случае не совсем определенном я постараюсь истолковать неопределенность в ее пользу. Но я никогда не поддержу дело, кажущееся мне неправым.

Никто ему не ответил; люди молчали, стараясь переварить услышанное. Все это время Садлер пристально наблюдал за Мейзом; он знал, что начальник вычислительного центра известен честностью и прямотой. Человек, занятый активной работой против Земли, никогда бы не решился выражать свое мнение с такой откровенностью. Интересно, подумал Садлер, а как бы вел себя Мейз, знай он, что в комнате находится контрразведчик? Скорее всего, сказал бы ровно то же самое, слово в слово.

— Какого черта! — взорвался наконец старший инженер, по всегдашней своей привычке напрочь загораживавший синтетическое пламя псевдокамина. — Откуда тут взялась какая-то правота-неправота? Все найденное на Земле или Луне принадлежит нам, и только нам, и мы можем поступать с такими находками, как наша левая нога захочет.

— Правильно, однако не забывайте, что мы односторонне пересматриваем — в сторону снижения — ранее договоренные квоты, а ведь Федерация на них рассчитывала. Нарушай мы соглашение из-за нехватки нужных материалов — это можно было бы хоть и с трудом, но понять; совсем другое дело, если материалы у нас имеются, но мы их попросту придерживаем, намеренно ставим Федерацию в трудное положение.

— А с чего бы это мы стали?

На вопрос старшего инженера ответил, к своему и окружающих удивлению, молчавший до этого момента Джеймисон.

— Страх, — сказал он. — Наши политики безумно боятся. Они понимают, что у Федерации больше мозгов, а скоро будет и больше силы. И тогда Земля отойдет на вторые роли.

Прежде чем кто-либо успел возразить, электронщик Чуйков сменил тему разговора на другую, не менее острую.

— А вот я все думаю, — сказал он, — про эту передачу. Мы знаем, что Бейнон — парень довольно честный, но он же, как ни говори, ведет передачи с Венеры, по их линии связи, с их разрешения. Не все здесь так просто, как кажется.

— Что ты хочешь сказать?

— Как знать, а вдруг он работает на их пропаганду? И не то чтобы сознательно, просто подсунули ему информацию — вот он и говорит то, что они хотели бы вбить нам в голову. Например, насчет рейдов. Возможно, нас хотят запугать.

— Мысль интересная. А вот что думаете вы, Садлер? Вы же совсем недавно с Земли.

Неожиданная атака застала Садлера врасплох, однако он ловко отпасовал мяч назад:

— Вряд ли Землю так уж легко запугать. А вот момент насчет возможных источников на Луне — это и вправду очень интересно. Слухи, похоже, дошли уже и до них.

Эта намеренная неосторожность даже и не была, если разобраться, неосторожностью, ибо каждый сотрудник Обсерватории знал, что: а) Уилер с Джеймисоном наткнулись в Море Дождей на какие-то очень странные работы, ведущиеся по заданию правительства; б) что им настрого приказано держать язык за зубами. Садлеру было очень интересно посмотреть на реакцию этой парочки.

Джеймисон очень натурально изобразил искреннее изумление, но зато Уилер заглотил приманку прямо с поплавком.

— А чего бы вы хотели? — вскинулся он — В Море Дождей садятся корабли, кто же этого не знает, их же вся Луна видит. И там же у них сотни рабочих, и вряд ли все они прилетели с Земли, а те, которые местные, катаются в Сентрал- Сити, так неужели они не ляпнут лишнего своим девицам, особенно после второй бутылки?

«Знал бы ты, — подумал Садлер, — какая это правда и какую головную боль обеспечивает службе безопасности одна уже эта маленькая проблема».

— Как бы там ни было, — продолжал Уилер, — мне это все безразлично. Пусть там делают что угодно, лишь бы меня не трогали. Что это за штука — снаружи не разберешь, только понятно, что встала она налогоплательщикам в хорошую сумму.

Негромкое нервное покашливание исходило от тихого, невзрачного сотрудника приборного отдела. Именно в этом отделе Садлер провел сегодняшнее утро, тоскливо разглядывая детекторы космических лучей, магнитометры, сейсмографы, часы, работающие на молекулярном резонансе, и батареи прочих устройств, которые деловито регистрировали информацию в таких количествах, что никто и никогда не сумеет ее проанализировать.

— Не знаю уж, трогают они вас или нет, но мне они устраивают черт знает что.

— Как это? — хором спросили все присутствующие.