— Была бы нужда.

И она громко хлопнула дверью. Если бы Люба стала просить Элькина не увольнять водителя, заступаться за него, говорить, что она во всем виновата, он скорее всего уволил бы Игоря сразу. Но своим безразличием Казакова озадачила профессора, и он совершенно не знал, как ему поступить.

После занятий Абрам Семенович поймал Любу в коридоре института и попытался извиниться, хотя и сам не понимал, в чем именно он провинился. Но Люба наотрез отказалась его выслушивать.

— Если вы, Абрам Семенович, от меня не отстанете, — перешла она на официальный тон, — я закричу и скажу всем, что вы ко мне пристаете. Подумайте, как будете выглядеть перед коллегами-преподавателями, — остудила она пылкого ухажера и, грациозно покачивая бедрами, направилась по коридору. У Казаковой на душе кошки скребли, ее гордость не позволяла простить Гарику нанесенного ей, как считала она, оскорбления.

— Привет! — вывел девушку из задумчивости приятный баритон. Она вскинула вверх глаза и увидела перед собой улыбающегося Игоря с букетом алых роз. Видимо, он давно ждал ее у подъезда.

— Привет! — обрадовалась было девушка, но тут же взяла себя в руки. Она презрительно посмотрела на парня и грубо спросила: — С какой радости здесь отираешься?

— Тебя жду, — скромно ответил молодой человек.

— Удивляюсь твоей наглости. Я тоже тебя вчера ждала, но, к великому счастью, не дождалась.

— Меня Абрам Семенович задержал. — Он неуклюже сунул ей розы. — Он обо всем догадался и меня скорее всего уволит. Но я не жалею, потому что встретил…

— Меня не интересует, кого ты там встретил, — перебила его Люба. Она отстранила его от двери в подъезд, демонстративно бросила к его ногам цветы и скрылась.

— Зачем ты так? Я же люблю тебя! — услышала она вслед, но не вернулась и даже не обернулась, делая вид, что ее это не волнует. Дома Люба буквально нигде не находила себе места. В ушах звенело: «Я люблю тебя». Она корила себя за гордость, металась по комнате.

— Что случилось, ты сама на себя не похожа? — поинтересовалась мать.

— Оставьте все меня в покое! Прошу, оставьте! — кричала она.

— Да не трогай ты эту истеричку, мама. Она и сама не знает, что ей надо, — вмешался Сергей, за что и схлопотал от сестры увесистую оплеуху.

— Совсем чокнулась, дура! Сейчас как врежу.

И он замахнулся на сестру кулаком, уверенный в своей силе и правоте. Люба схватила подвернувшиеся под руку ножницы и воинственно выставила их перед собой.

Ее глаза загорелись недобрым огнем, как у человека, готового на любые крайности.

— Только попробуй тронь! Враз кишки выпущу!

— Да ну тебя, — струсил Сергей. — Ненормальная, — уже без всякой агрессии произнес он и ушел в другую комнату.

Девушка взглянула на Ирину Анатольевну и заметила, как та украдкой смахивает слезы.

— Прости, мама, прости! — Она опустилась на пол и уткнулась лицом в колени матери. — Я, кажется, влюбилась в одного парня. — И громкое рыдание, которое она до сих пор сдерживала, прорвалось наружу.

— Что ж ты ревешь, глупенькая? — Ирина Анатольевна провела ласковой рукой по волосам дочери. — Любовь — это прекрасное чувство, рано или поздно она приходит ко всем.

— Но я только что прогнала его! Сама прогнала!

— А он тебя любит? — мягко спросила мать.

— Сказал, что любит.

— Тогда все наладится, — успокоила дочь Ирина Анатольевна. — Дуреха ты еще у меня и слишком гордая, как старший брат.

— Ты думаешь, он простит меня? — В глазах Любы светилось столько надежды, что мать невольно улыбнулась ее наивности.

— Сама рассуди: куда ему деваться. Да не родился еще такой человек, который смог бы устоять перед такой красотой. — Слова матери умиротворяюще действовали на девушку, и та успокоилась. — Только ты сама не кидайся ему на шею, дождись, когда он подойдет к тебе, — советовала мать.

— Ой, смогу ли я?

— Постарайся. Нельзя позволять мужику садиться себе на шею.

— Мам, расскажи, как у вас с отцом было. Я ведь только и знаю, что родилась в день его смерти.

Она перебралась на диван и приготовилась внимательно слушать исповедь, но мать разочаровала ее.

— Большего тебе знать и не положено, — сухо ответила Ирина Анатольевна.

— Ну пожалуйста, мам. Вы с Алексеем словно сговорились, тот молчит, как рыба, и ты тоже.

— По-всякому у нас с отцом было. — Глаза матери стали грустными. — Добрый он был, но водка сгубила.

— А как он погиб?

— В следующий раз расскажу. Пора ужин разогревать.

Ирина Анатольевна поднялась и поспешила на кухню.

Этой ночью Любе снился Игорь. Он убегал, а она догоняла. Когда казалось, что она уже настигла его, он бесследно куда-то исчезал. И вновь все повторялось, пока девушка не проснулась в холодном поту. До утра она уже так и не смогла больше уснуть. И в следующую ночь все повторилось.

На занятиях Люба не могла сосредоточиться, мешали мысли об Игоре. Она не слушала лекции, а сидела, уставившись в одну точку с задумчивым видом, то сосредоточенная и хмурая, то с радостной улыбкой на устах. Соседки пробовали одергивать ее, вернуть к действительности, но она награждала их таким взглядом, что уже больше никто не решался нарушить мир ее иллюзий. Любе очень хотелось найти Игоря и поговорить с ним, но она решила последовать совету матери.

— Ты пойдешь в субботу на дискотеку? — спросила как-то ее одна из девушек.

— Какую еще дискотеку? — не сразу поняла Казакова.

— Студенческую, у нас в институте, — пояснила собеседница.

— Нет, — коротко ответила Люба.

— Зря! Весело будет! А если бы ты видела нового диск-жокея! Он такой лапушка! — щебетала подруга не переставая. — Ты наверняка видела его, он водитель Элькина. — Девушка не догадывалась, что ее последняя фраза словно молния пронзила слух Казаковой.

— Это такой высокий, темноволосый, со светлыми глазами? — поинтересовалась Люба, стараясь придать своему голосу как можно больше безразличия.

— Скажи, что он прелесть?! Только не обращает на меня внимания. Я приглашала его на белый танец, все уши ему прожужжала, а он как будто оглох, о своем думает. Но ничего, на этот раз я его расшевелю, чего бы мне это ни стоило.

— Не нахожу в нем ничего особенного. А дискотека только по субботам?

— Два раза в неделю: в среду и в субботу. В среду я с ним и познакомилась.

Все, что Любе было нужно, она узнала и теперь погрузилась в размышления, никак не реагируя на воркование подруги.

Казакова пристроилась в самом углу танцевального зала, оперлась спиной о стену. На многочисленные приглашения студентов отвечала отказом. Она наблюдала за Игорем, который и не подозревал о ее присутствии. Он умело заводил зал, коротко рассказав о какой-нибудь группе, и, включив запись, сам танцевал, как заведенный.