Весь день мы были поглощены удивительным зрелищем, впитывая в себя запахи и звуки празднества. Ближе к полуночи толпы народа устремились по переулкам к Ямуне, заполняя храм Дваракадхиша на ее берегу. Согласно священному преданию, Господь Кришна родился в городе Матхуре в полночь. И сейчас все стояли и ждали наступления этого мгновения. Невзирая на то, что храм был уже переполнен, в двери постоянно входили всё новые и новые толпы, и даже полицейским с длинными бамбуковыми палками не удавалось отрегулировать передвижения паломников.

Ни Гэри, ни я никогда еще не видели такого скопления народа. Чтобы лучше рассмотреть происходящее, мы забрались на две колонны в храмовой зале и сверху смотрели на это поразительное зрелище. Огромная толпа гудела в ожидании. И вот часы показали полночь: двери святилища распахнулись и перед глазами собравшихся предстал алтарь Кришны. Паломники встретили это событие криком радости, прокатившимся по толпе, как приливная волна. От радостного возбуждения никто не обращал внимания на толчею и давку. Стар и млад, мужчины и женщины, богачи и бедняки — все соединились в одной молитве, обратив к алтарю взоры, лучащиеся любовью. Сельские жители, стоя небольшими группками, стали петь песни, посвященные рождению Кришны, в то время как все остальные вокруг радостно смеялись, танцевали и с воодушевлением выкрикивали святые имена Кришны. Мы с Гэри, вцепившись в свои колонны, не переставали удивляться неподдельному энтузиазму этих людей.

Часа в три утра мы подыскали себе местечко на берегу Ямуны, чтобы поспать. Нам сказали, что в этом месте — Вишрам-гхате — отдыхал когда-то Сам Кришна. На следующий день, когда мы прогуливались по улочкам Матхуры, из чайной к нам с приветственными возгласами выскочили четверо хорошо одетых молодых людей: «Мы очень рады видеть в нашем городе иностранцев, — сказал их предводитель. — Не желаете ли вы встретиться с нашим досточтимым гуру?»

«Конечно, — ответил Гэри. — Это было бы здорово».

«Тогда пойдемте, друзья мои, — сказал этот человек и пригласил нас обратно в чайную. — Наш гуру очень давно отказался от мирских удовольствий, чтобы постичь высочайшую истину. Гуруджи — знаток священных писаний; он может ответить на любой ваш вопрос. А мы — одни из сотен его учеников в этом городе. Извините, я отлучусь ненадолго — пойду позову его».

Спустя несколько минут появился сам гуру. Это был мужчина лет сорока, с бритой головой. Его движения были размеренными и плавными. На литературном английском, с приятным акцентом, он стал рассказывать нам о духовном значении города Матхуры. К нашей радости, он пригласил нас переночевать в его храме. Мы проследовали за ним в маленький храм, возведенный в честь Господа Шивы. Посреди храма был установлен Шива-лингам, а за ним в яме с пеплом от священного огня торчал железный трезубец. Свами внимательно проследил, чтобы нас хорошо устроили, накормил нас вегетарианским ужином и ответил на все наши вопросы.

Когда наступила ночь, свами предложил Гэри соломенную циновку на полу, а меня пригласил разделить с ним его деревянное ложе. Спать на одном уровне с таким уважаемым гуру было честью, которой я явно не заслуживал. Я подумал, что многие его ученики дорого бы заплатили за то, чтобы оказаться на моем месте. Свами лег подле меня. Спустя некоторое время, в ночной тишине, я почувствовал, как он поглаживает мне спину.

«Зачем Вы делаете это?» — спросил я.

«Это наш обычай. Так мы оказываем гостеприимство дорогим гостям», — отвечал он.

Боясь показаться неблагодарным, я промолчал. Тем временем его руки подбирались к моим интимным местам. Меня охватили смутные подозрения. Я смущенно отодвинул его руки, но спустя несколько мгновений снова ощутил, как его руки заскользили вниз. Я опять отстранил их.

«Пожалуйста, не надо меня гладить. Мне это не нравится».

Он зашептал мне в ухо: «Через меня на тебя нисходит благословение Бога. Это не я глажу тебя. Я — просто инструмент в руках Бога. Ты не должен сопротивляться».

В комнате было темно и жарко. Я лежал и мучился. Что будет, если я разочарую его? Он может как-то наказать меня. Я вспомнил о Васудеве и его печальном опыте со своим гуру. А вдруг он тоже обладает йогическими способностями? Каждый раз, когда этот человек пытался ласкать меня, я отклонял его руки. Неужели это действительно такой обычай гостеприимства? С каждой неудавшейся попыткой его настойчивость нарастала.

Теперь он уже задыхался от страсти и становился все более агрессивным. Было очевидно, что отрицательный ответ его не устроит. Доведенный до крайности, я уже был готов врезать ему как следует кулаком, но сдержался. Разве можно бить свами? Садху не должен драться. И что сделают со мной его ученики, если я ударю его? Обливаясь потом во влажной духоте тропического сезона дождей, я лежал и молился о спасении из этой ужасной ситуации. Наконец, я решился. С силой отпихнув его, я вскочил на ноги. Взбешенный, он крепко обхватил меня, но я изловчился, выскользнул, оттолкнул его и выбежал в дверь. Гэри, посапывая, мирно спал все то время, пока длилось это испытание.

Среди ночи я кинулся в какой-то пустынный переулок и только там почувствовал себя свободным. Чтобы удостовериться, что свами не предложит своего «гостеприимства» Гэри, я стал следить за комнатой с безопасного расстояния через оставшуюся открытой дверь. Я стоял на страже, словно цепной пес, и был готов, если потребуется, в любой момент примчаться на помощь Гэри. Невидимый в темноте, насквозь промокнув под ливнем, я не смыкал, глаз до рассвета. На любом духовном пути встречаются те, кто по-настоящему искренен, и те, кто просто притворяется. Святость человека определяется не титулом, одеждой, прической или местом проживания. У этого человека был титул свами, бритая голова, указывающая на то, что он отказался от мирских удовольствий, и одеяние садху; он был знатоком священных писаний, главным жрецом храма и гуру для своих многочисленных учеников, которые боготворили его. И все же он попытался использовать меня для удовлетворения своего плотского желания. Настоящая святость определяется не регалиями, а поступками. Пользоваться своей духовной властью ради того, чтобы эксплуатировать неискушенных людей, — тяжкое прегрешение. Я молил Бога, чтобы это происшествие не заставило меня сомневаться во всех, кто по-настоящему ищет Бога. Тем временем Гэри продолжал сладко спать. Обе бури — и та, что разыгралась той ночью внутри храма Шивы, и та, что бушевала снаружи, — обошли его стороной.

Поутру Гэри выслушал мое описание того, что произошло этой ночью, и сильно расстроился. Гуру, снедаемый вожделением? Наш идеализм вновь столкнулся с печальными реалиями этого мира.

Несмотря на то, что в Матхуре мы потратили почти все свои деньги, нам по-прежнему хотелось совершить паломничество в Амаранатх. Но в то утро, омываясь в Ямуне, я почувствовал настойчивое желание посетить находившийся неподалеку Вриндаван, о котором говорили все вокруг. По каким-то необъяснимым причинам я хотел пойти во Вриндаван один. С Гэри мы договорились встретиться на следующий день и возобновить наше путешествие в Амаранатх.

Вриндаван! Радостные предчувствия охватили мое сердце. Матхуру от Вриндавана отделяли двенадцать километров. С каждым шагом, пройденным по этому пути, я все больше и больше волновался. Вдоль заасфальтированной дороги росли огромные тамариндовые деревья, вокруг, сколько хватало глаз, простирались поля. Поскрипывая деревянными колесами, меня медленно обогнала воловья повозка, до краев нагруженная сеном; волы натужно всхрапывали и отфыркивались пеной из ноздрей, цокая копытами по асфальту. Сзади подъехал и остановился полуразвалившийся автобус. Дверца распахнулась, и водитель, с улыбкой во весь рот, в котором не хватало половины зубов, пригласил меня внутрь, чтобы подвезти до Вриндавана. Как я мог отказаться от такого приглашения? Было видно, что водитель — человек религиозный: бритая голова с пучком волос на затылке и одежда в виде куска ткани, обернутой вокруг пояса. Когда мы доехали до Вриндавана, я расспросил его, как пройти к реке, и он указал мне дорогу.