Анжелика обмерла.

— Так ты уже не с ним?

— Его в Париж отозвали, — сухо ответила Терезия.

— Тогда почему ты еще не в Испании? — поразилась Анжелика.

Терезия горестно усмехнулась, устало присела на чемодан и сказала:

— Эта сволочь всем наказала, чтоб меня не выпускали. Раз не мне, то и никому. Я еле от Парижа отделалась. Он хотел меня с собой забрать.

— А твой отец почему не поможет?

— Жду. — Терезия пожала плечами. — Мы списались. Он обещал, что Хесус меня вытащит, как только на перевалах снег сойдет. А пока переселяюсь в пригород, иначе через несколько часов угожу под новый декрет.

Анжелика помолчала, оценила происходящее и поняла, что надо держаться Терезии.

— Я с тобой. В Мадриде Адриан меня быстрее найдет.

Охотник разыскал следы Анжелики Беро достаточно быстро. Всего два дня назад она проезжала через посты.

Патрульный опознал ее по рисунку.

— Да, гражданин комиссар, — заявил он. — Эта женщина — мадам Буайе-Фонфред. О ней в нашем городе многие знают.

Охотник заинтересовался и спросил:

— Почему так?

— Ну как же, гражданин комиссар! Ее ведь оправдали, когда гильотинировать вели, даже волосы обрезали. Смотрите, на рисунке она с прекрасными волосами, а в жизни уже нет.

Охотник с чувством выругался.

— Что-то не так? — забеспокоился патрульный.

— Нет, все хорошо, гражданин, — успокоил его Охотник и немедля направился к дому Терезии Кабаррюс.

Теперь он понимал куда больше. Ясная связь между предъявлением второго векселя и участием отца Терезии во фрахте американского флота накладывалась на спасение Анжелики Беро той же самой мадам Кабаррюс. Все знали, кто в Бордо занимался помилованиями при Тальене.

Не случайным было и то, что Адриан выписывал новые документы именно на маршруте из Парижа в Бордо. Охотник готов был поклясться, что сейчас Анжелика и Терезия вместе, здесь, в Бордо. Но он ошибался. Их тут уже не было. Новый закон предписывал всем аристократам покинуть портовые и приграничные города, а потому дом оказался пуст.

Охотник приветливо переговорил со слугами и сунул им несколько серебряных монет. Через пару часов он был в нужном пригороде, сидел в зарослях у беседки и слушал оживленный разговор женщин с отцом Терезии.

Анжелика была расстроена тем, что Адриан отправился в деревню напрямую, не заехав сюда, в Бордо. Дамы были готовы к конному переходу через перевалы в Испанию.

Подойти к ним было нельзя. Охотник хорошо запомнил, как профессионально работает личная охрана сеньора Кабаррюса. Не так давно люди, так нужные ему, шли по гулким доскам причала, а он сидел в экипаже в паре десятков шагов от них и ничего не мог сделать.

Теперь происходило ровно то же самое. Стоило ему как-то себя проявить, и его немедленно продырявили бы в добром десятке мест. Он отлично понимал, что, как только женщины выедут за пределы города, его шансы отбить Анжелику превратятся в ничто.

По сути, ни Анжелика, ни Адриан ничего не значили. Как только молодой человек начал предъявлять векселя, Охотник знал, что главное — именно эти бумаги. Но доставка сладкой парочки Аббату была вопросом выживания. Иначе твое место под солнцем будет поставлено под вопрос.

— Все, я поехал. — Кабаррюс нежно обнял дочь и поклонился ее подруге: — Встретимся в Мадриде.

Охотник улыбнулся. Он понимал, что большая часть охранников последует за своим сеньором. Девчонок поведут через горы те люди, которые хорошо знают маршрут, но вряд ли умеют драться.

Банкир легко, не по-стариковски забрался в экипаж. Кучер свистнул, щелкнул хлыстом. Два из трех экипажей, стоявших у ворот загородной усадьбы, тронулись и стремительно скрылись в весенней пыли. Женщины перекинулись парой слов и двинулись в дом, видимо собирать вещи.

«Вот и все», — подумал Охотник, подождал несколько минут, бесшумно поднялся и направился к дому.

— Стоять!..

На него пристально смотрел начальник охраны семьи. Стволы его пистолетов были направлены прямо в грудь Охотника.

Терезия окинула взглядом багаж, упакованный в очередной раз, и рассмеялась.

— Моя жизнь превратилась в сплошное бегство.

Тут в саду прозвучал выстрел.

Женщины переглянулись и метнулись к окну. Мимо пробежали двое охранников Терезии, за ними метнулся еще один. Снова загрохотали выстрелы.

— Господи, это еще что?

Сразу наступила полная тишина. Терезия, ища поддержки, снова глянула на Анжелику, метнулась к дверям и прислушалась. Она чуть подождала, шагнула на крыльцо и замерла. Шелестели кроны высоченных деревьев, только начавших зеленеть. И все!

Терезия прикусила губу, подобрала юбки, шаг за шагом спустилась с крыльца и заглянула за угол. Двое охранников отца без движения лежали на дорожке, мощенной камнем. Она огляделась, быстро пробежала к первому из них, нагнулась, поискала пульс на шее.

Убит!

Женщина перебежала ко второму. Он тоже был мертв. Внутри у нее похолодело.

— Терезия…

Она оглянулась. У беседки лежал Хесус, сжимая в руках пистолеты. Вся его грудь была в крови.

— Бог мой! Кто тебя?..

Хесус закашлялся и едва выдавил из себя:

— Я его ранил. Уходите.

— Куда? — севшим голосом спросила женщина.

Глаза Хесуса уже смотрели сквозь нее.

— Не в Испанию. Там будет засада.

Терезия вскочила, метнулась в дом и схватила маленькую, зато самую главную сумку.

— Бежим!

Они выскочили из дома, жмурясь от ужаса, промчались мимо мертвых охранников и забрались в экипаж. Кучера не было.

— Я умею! — Анжелика взлетела на козлы и щелкнула кнутом. — Пошли!..

Терезия забилась в угол экипажа.

«Он сказал, не в Испанию. А куда?»

Америка для нее была закрыта, как и вообще все морские порты. Она уже обращалась за помощью к комиссару Жюльену.

Девятнадцатилетний Марк-Антуан, обративший на нее внимание еще при Тальене, прямо объяснил, в чем дело. Морские порты были битком набиты тайными агентами с практически неограниченными полномочиями. Без паспорта ты сразу попадаешь в число даже не подозрительных, а обвиняемых. Сейчас, когда аристократам запретили находиться в городах, расположенных на побережье, пытаться бежать морем — чистое безумие.

«Неужели придется соглашаться?» — сокрушалась Терезия.

Марк-Антуан был довольно напористым малым. Едва Тальен выехал в Париж, он тут же открыл ей свое сердце и, в отличие от прокурора, так и не рискнувшего очернить свое имя связью с семьей Кабаррюс, предложил брак и свободную жизнь в Париже.