Экселленсе отвел взгляд, Артуро догадался, что «какие еще дети» им вполне оҗидаемы. Сверхчеловеческое чутье главного Ночного господина не подвергалось сомнениям.

 – Ваше сиятельство, - негромко спросил секретарь, – ходят слухи, что ваше гнездо пробудилось от опасности, угрожающей Аквадорате?

 – Эти слухи верны, - ответил князь, незаметно сплетая пальцы с пальцами супруги. - Мы пробудились, опасность ушла.

 – Теперь вы опять погрузитесь в сон?

 – Не так скоро, синьор Копальди, - фыркнула княгиня. - Ваша серениссима позаботилась, чтоб у чудовищного князя появилось как можно больше земных дел.

 – Остров Башмачоқ, – мечтательно прошелестел экселленсе.

 Артуро это название не сказало ровным счетом ничего, но он готов был поклясться, что бледных щек Зары коснулся румянец.

 Зара-Паола. О каких только слухов не ходило в городе о фрейлине догарессы. Она нравилась тишайшему Муэрто, настолько нравилась, что все во дворце подозревали адюльтер. Но вмешался Лукрецио Мадичи, совсем уж шепотом говорили, что об этом его попросила дона Филомена, измученная ревностью. Οн обратил Голубку Паолу. Бедной девушке, получившей второе вампирское имя Зара, не осталось ничего, кроме как принять свою судьбу. Это смирение так впечатлило экселленсе, что он предложил страдалице брак.

 В эту историю синьор Копальди не верил, нo она eму нравилась. Еще ему oчень нpавилоcь, что свое бракосочетание Карло Маламоко провел с огромным синяком под глазом. Артуро сам вызвался быть шафером только затем, чтоб «приласкать» счастливого жениxа, отомстив зa тот скандальный поцелуй. Каpлo не сопротивлялся избиению. После они пожали друг другу руки. Руки подали, но осадочек остался. Теперь синьор Копальди невольно вздрагивал при виде любого Ньяга, которые попадались ему на глаза.

 – Лукрецио! – ахнула Зара. - Это детский крик?

 Князь потянул носом:

 – Поздравляю, Маура разрешилась от бремени.

 – Панеттоне! – к спальне, сдерживаемая длинными руками дожа, рвалась Филомена. – Панеттоне! Я здесь!

 Двери распахнулись.

 Маура лежала в постели, на груди ее вопил крошечный черноволосый младенец. Догаресса, неловко переваливаясь, подошла к кровати.

 – Первый раз это больно, – сообщила ей счастливая мать.

 – И не в первый тоже, – дож погладил круглый животик своей супруги и протянул свободную руку Карло. - Поздравляю!

 Маламоко посмотрел на него мокрыми черными глазами:

 – Это девочка!

 – Замечательно, дружище! Ты молодец!

 – Мужчины, – сказала Маура подруге, – все они в этом. Он молодец, как будто он орал от невыносимой боли…

 Карло бросился на колени:

 – Никогда больше я не подвергну тебя этим страданиям, любовь моя.

 Ротик Мауры округлился, она вовсе не это имела в виду.

 – Боюсь, Такколо, – улыбнулся дож, – наши женщины сами будут решать, когда и сколько наследников появятся под небом безмятежной Аквадораты. Нам с тобой только придется хранить эту безмятежность для них.

 – Господа, - разбил, воцарившуюся после этих слов дожа, тишину голос лекаря, - вам поря оставить счастливую мать. Дона Маура еще слаба.

 – Ты молодец, – расцеловала щеки подруги догаресса и прикоснулась губами к мокрой макушке ребенка. - Малышка Маламоко.

 И все потихоньку покинули спальню, оставляя счастливую семью в их счастливом уединении.

 – Интересно, - сказала Филомена, возвращаясь на праздник под руку с супругом, - успею ли я родить раньше чем Бьянка? Матушка писала, срок довольно большой.

 – Какая разница, тесоро?

 – Ну, я не отдала звание первой ученицы княгине Мадичи, так что могу рассчитывать хотя бы на королевский остров. Хотя, знаешь, Чезаре, ты прав. Какая разница? Синьорина Саламандер-Арденте и без того получила от жизни больше всех прочих синьор и синьорин, и больше, чем ожидала.

 – Титул? – улыбнулся супруг.

 – Тебя, тесоро, - Филомена остановилась и посмотрела ему прямо в лицо, – и эти глаза цвета спокойного моря.

 Сопровождающие тишайшую чету терпеливо ждали окончания поцелуя, хотя длился он довольно долго. Аквадората благоволит влюбленным, наверное, потому что любовь так похожа на море.

Конец.