— Сидите тихо! Мы обсудим, что, черт возьми, происходит, и попытаемся во всем разобраться. А потом вы сможете освободить себе ноги.

Франсиско потер запястья и посмотрел в темноту.

— Если к утечке информации не причастен никто из нас, — сказал он, — то на данном этапе ее причина не столь важна.

— Это верно, — согласилась Монро.

Она снова села, положила пистолеты на землю и потерла виски. Сейчас стоял вопрос о выживании. А поскольку все трое оказались отрезанными от цивилизации, утечка информации была не главной их заботой.

При всей накопившейся усталости ее мозг легко переключился на анализ. Выживание зависело от получателя информации в стране, его возможностей и от того, как долго он сможет вести за ними погоню.

Сам факт, что ради их поимки воспользовались надуманным предлогом государственного переворота, говорил о том, что приказы исходили либо от самого президента, либо от кого-то из его ближайшего окружения. И сообразить, от кого именно, особой проницательности не требовало.

Монро повернулась к Бейярду и спросила:

— У тебя уже есть версия?

— В общем, да.

— Хорошо.

Она подошла к машине и, держа под прицелом Франсиско, скомандовала:

— Не двигайся!

Свободной рукой она достала из машины ноутбук и накопитель с записью беседы с Эмили, загрузила ее в компьютер и передала Франсиско.

— Нам нужно проработать две разных линии, потому что мы имеем дело с разной мотивацией. С одной стороны — Ричард Бэрбанк, с другой — муж Эмили. Я займусь Бэрбанком, а ты посмотри запись и проанализируй, что может стоять за ее пребыванием в Монгомо.

Запись длилась около сорока пяти минут, и, когда она закончилась, Бейярд снова прокрутил места, где Эмили рассказывала о своем пленении и человеке, которого она теперь называла своим мужем.

— Если ей верить, то Нчама пытался защитить ее.

— Ты шутишь! — возмутился Брэдфорд. — Этот парень ей врет, избивает, держит взаперти и даже насилует, и это ты называешь защитой?

Монро повернулась к Брэдфорду:

— Это вполне возможно, Майлз, тем более что в таком поведении для местных нет ничего необычного. Продолжай! — обратилась она к Бейярду.

— Нчама сказал ей, что ее жизнь в опасности, и все события, свидетелями которых были мы сами, указывают на то, что он в это искренне верит. Не удивлюсь, если приказ утопить тебя продиктован желанием защитить ее. Он считал, что от тебя исходит угроза.

— С чего он взял? — не удержался Брэдфорд.

Монро подняла руку, призывая его к молчанию, но Франсиско все равно ответил.

— Это вполне логично, — пояснил он. — Не важно, предупредили ли Нчаму заранее о твоем приезде и намеренно ввели в заблуждение относительно целей — а я подозреваю, что за этим стоит Ричард Бэрбанк, — или его встревожил сам твой приезд и твои расспросы об Эмили. Результат — тот же самый. Он увидел в тебе угрозу и, желая от тебя защититься, начал действовать.

— Это вполне может объяснить события в Малабо и Бате, — согласилась Монро. — Но как быть с надуманным государственным переворотом? Это куда серьезнее! Президент точно в этом не замешан.

Бейярд пожал плечами.

— Нужно распутать весь клубок, Эсса. Что нам известно? Что является первопричиной? Куда ведут ниточки? — Он помолчал. — Вспомни принцип достаточного основания, известный как «бритва Оккама». Что увязывает и объясняет все события, если ограничиться минимумом допущений? То немногое, что мы знаем, как-нибудь указывает на президента?

Монро, уставившись в землю, лихорадочно соображала. События. Связи. Допущения. Факты. Если раньше все крутилось вокруг Эмили, то теперь в центре событий оказался Ричард Бэрбанк.

— Нет, — ответила она. — На данном этапе ничто не указывает на президента.

Бейярд кивнул.

— Тогда мы возвращаемся к Нчаме и можем предположить, что охота закончится либо с нашей смертью, либо с нашим уходом из этих мест.

Монро посмотрела на Бейярда:

— На основании записи и известных нам фактов мы можем допустить, что Нчама действительно беспокоится об Эмили. Он на самом деле старается защитить ее. Но так ли она ему дорога, что он готов рискнуть жизнью, если президент вдруг узнает, что никакой попытки государственного переворота не было?

Все трое молчали.

— А за что мужчина готов рискнуть жизнью? — спросил Франсиско.

Монро не ответила. Она продолжала смотреть на землю и чертить линии, мысленно устанавливая связи между разными событиями. Вперед. Назад. Снова вперед. «Бритва Оккама». Простота.

Она повернулась к Бейярду:

— Мужчина рискует жизнью, чтобы избавить себя от большего страха.

Ричард Бэрбанк.

Они снова помолчали, прислушиваясь к тишине. Наконец Брэдфорд не выдержал.

— Все ваши рассуждения и выводы основаны на том предположении, что Ричард не заинтересован в нахождении Эмили или даже хочет ее смерти. После всего, что мы узнали от Эмили, я не стану с этим спорить, но объясните, зачем тогда он вообще тебя нанял искать ее? Не сделай он этого, все бы осталось по-прежнему, и никто бы ничего не узнал!

— Потому что ты вынудил его нанять меня, — ответила Монро. — Он разыгрывал перед тобой роль скорбящего отца, чтобы ты ничего не заподозрил. По какой-то причине ему было важно, чтобы ты поверил. Может, ты знаешь что-то, чего он боится, может, он в курсе вашей связи с Элизабет и она могла тебе что-нибудь сказать. Я действительно не имею понятия. — Монро прикрыла глаза ладонями и сделала глубокий вдох. — Вернемся немного назад. Нам известно, что Ричард Бэрбанк с самого начала знал, что Эмили жива, и, главное, как ее найти. Я не единственная, кого он нанимал для поисков, и не сомневаюсь, что за первые четыре года он потратил на это гораздо больше денег, чем в данном случае на меня. Разница в том, что мой успех создал непредвиденные осложнения. Как только мы начали продвигаться вперед, Ричарду пришлось действовать — вот поэтому он закрыл проект и не захотел, чтобы ты возвращался в Африку. Ты видел свидетельство о смерти, не знал, что Эмили жива, и этого было вполне достаточно. Но, связавшись со мной и настояв на возвращении, ты сам подписал себе смертный приговор.

— Но все равно остается вопрос — почему? — Брэдфорд продолжал сомневаться. — Зачем ему надо, чтобы Эмили исчезла? Или умерла?

— Деньги, Майлз. Не сомневаюсь, что здесь замешаны деньги. Ты никогда не задумывался, почему Ричард удочерил ее, только когда ей исполнилось восемнадцать лет? Как долго он был ее отчимом? Десять лет? Если она действительно была ему так дорога, то почему бы не удочерить ее в детстве? Ты же умный человек, Майлз, ты не мог об этом не подумать!

Ты сам сказал, что он хотел, чтобы Элизабет изменила завещание, а это говорит о наличии добрачного контракта или еще какого-нибудь юридического основания, не позволявшего ему наследовать. Может, Ричард надеялся на то, что со временем Элизабет передумает, но этого не произошло. Удочерив Эмили, Ричард получил право наследования после смерти дочери. Возможно, он надеялся, что, если понадобится, ему удастся добиться от Эмили того, что не получилось с ее матерью.