в „большой“ кабинет особняка, где принимал своих помощников, художников, подрядчиков и мастеров, проверял и уточнял сметы строительных расходов при возведении Исаакиевского собора».

В пять часов зодчий обедал в компании знакомых французов. Он не слыл гурманом, но прекрасно разбирался в еде и любил сытно поесть. Его повар и кухня прославились в столице утонченной французской гастрономией и прекрасной коллекцией выдержанных французских вин, для хранения которой Монферран специально соорудил подвал в доме на набережной. Этот небольшой домашний винный погребок регулярно пополнялся замечательными коллекционными французскими и европейскими винами.

А.В. Старчевский писал: «Послеобеденное время проводилось Монферраном либо в кабинете или на половине госпожи Монферран, если на обеде были какие-нибудь молодые дамы – обыкновенно французские актрисы, с которыми по старой привычке супруга любила водить знакомство…» Жена зодчего жила не во флигеле, а в главном особняке, выходящем на набережную Мойки, в трех небольших комнатах первого этажа. Гостей же Елизавета Монферран обычно принимала в верхнем этаже дома № 86, помещения которого были украшены в ампирном вкусе.

По словам современников: «По характеру Монферран являлся человеком весьма сдержанным, сосредоточенным, внимательным и мягким в обращении с людьми. Зодчий любил уединение, слыл домоседом и довольно редко появлялся в свете. Он невысокого роста, с румянцем на лице, полноватый и всегда одетый с иголочки. Француз умел держаться так, что его уважали и, зная его величайшую аккуратность во всем, служили ему верно и усердно».

Монферран не только рано вставал по утрам, но и довольно рано отходил ко сну. По старой армейской привычке, он, опасаясь местных воров, постоянно оставлял на прикроватном ночном столике пару крупнокалиберных заряженных пистолетов.

Удовлетворенный жизнью в перестроенном и реконструированном особняке, Монферран из года в год продолжал его совершенствовать. Даже незадолго до кончины зодчий не переставал заботиться о его украшении. В 1857 г. по проекту владельца дома сотрудник Огюста Монферрана архитектор А.А. Пуаро приладил к поперечному флигелю дополнительную двухэтажную пристройку.

При освящении Исаакиевского собора 30 мая 1858 г. его главный строитель Огюст Монферран почувствовал дурноту и в полуобморочном состоянии был доставлен в свой дом, где, согласно записи в метрической книге, через месяц умер «от карбункула на шее, приведшего к заражению крови».

Кончина знаменитого зодчего породила массу самых невероятных различных слухов и толков. Утверждалось, что Огюст Монферран будто бы «заразился бубонной чумой, но вскоре якобы вылечился». Версия весьма нелепа по отношению к диагнозу заболевания, прогноз которого в те годы завершался стопроцентной гибелью больного. К тому же тогда в столице не существовало даже малейшего намека на эпидемию чумы. Однако часы жизни Огюста Монферрана были сочтены… В последние дни перед смертью к нему допускали только сиделку и постоянного помощника – архитектора А.А. Пуаро.

Умер Огюст Монферран 28 июня 1858 г. в возрасте семидесяти двух лет. Еще в далеком 1828 г. зодчий оборудовал в одной из подвальных галерей строящегося Исаакиевского собора, в центре среднего поперечного коридора, специальное помещение, подобрав для него удачные пропорции и подходящий строительный материал – путиловский камень. Монферран заблаговременно подготовил для себя место, в котором хотел быть погребенным.

Осенью 1835 г. предусмотрительный во всех делах Монферран составил завещание, написанное на французском языке. В нем он писал: «Дерзаю еще просить Его императорское Величество о всемилостивейшим соизволении, дабы тело мое было погребено в одном из подземельных сводов означенной церкви, построение коей мне было поручено». Подобная просьба в те времена не являлась чем-то из ряда вон выходящим. По существующему в Европе обычаю, любой зодчий, возводивший храмы, имел право выбирать один из них, по своему усмотрению, как место своего будущего захоронения. Однако император Александр II отказал зодчему-католику и не удовлетворил его особого рода просьбу.

Метрическая запись о смерти Огюста Монферрана содержит сообщение, что после отпевания в костеле Св. Екатерины на Невском проспекте «…тело его поставлено в склепе церковном, до перевезения его в г. Париж для предания земле на кладбище Пер-Лашез». Вдова зодчего, получив назначенную ей указом Александра II пожизненную пенсию в размере пяти тысяч рублей в год, в начале июня 1859 г. перевезла останки мужа в Париж, вывезя одновременно все свои драгоценности и раритеты покойного супруга. Решив навсегда остаться в Париже, Елизавета Монферран в апреле 1860 г. через своего поверенного продала дом № 86 на набережной реки Мойки журналисту А.В. Старчевскому, взяв с него 135 тысяч рублей серебром (и то в рассрочку). Несмотря на то что архитектор А.К. Кавос оценил усадебный комплекс строений Монферрана на набережной Мойки в денежную сумму «…не менее 300 тысяч рублей серебром».

Неопытная в коммерческих делах, вдова Огюста Монферрана, стараясь как можно быстрее распродать петербургское наследство, за бесценок уступила тому же А.В. Старчевскому часть уникальной коллекции покойного супруга, состоявшей из античных бронзовых и мраморных скульптур, картин, фарфора, мозаик и других уникальных произведений. Оставшуюся часть коллекции Монферрана за неимоверно низкую цену в 37,5 тысяч рублей в рассрочку купил петербургский золотопромышленник Ушаков, собиравшийся втридорога перепродать эти ценности. Однако вскоре он разорился, объявил себя банкротом и не уплатил денег за покупку драгоценностей, судьба которых до сих пор остается неизвестной. К слову сказать, ушлый перекупщик Ушаков, по свидетельству нового хозяина усадебного комплекса Старчевского, «… взял из дома Монферрана не только все, что можно было вывезти из него, но и то, что он смог выковырять из его стен».

«Доброму» приятелю Монферрана, А.В. Старчевскому при покупке недвижимости у вдовы придворного архитектора все же удалось умыкнуть себе несколько ценных исторических предметов: мраморные статуи Цезаря, Аполлона и Музы, пять римских и два египетских древних саркофага, несколько дорогих бронзовых часов в стиле Людовика XVI, знаменитую кровать французской королевы Марии-Антуанетты и два уникальных рабочих столика императриц Екатерины I и Екатерины II. Кроме того, Старчевский обнаружил в приобретенном им особняке среди ненужных вещей, по мнению вдовы, около двух тысяч листов чертежей и рисунков с личной подписью и персональной печатью придворного зодчего Огюста Монферрана. Часть «приватизированных» исторических раритетов и документов зодчего его хороший приятель через некоторое время продал с большой выгодой для себя.

Вдова Монферрана ничего не сохранила из наследства зодчего. Часть деловых бумаг – планов, чертежей и проектов Исаакиевского собора – она в присутствии архитектора А.А. Пуаро – помощника великого мэтра, уничтожила. Некоторую часть бумаг Монферрана Пуаро все же переслал в Париж. Вероятно, тогда погибли служебные записки зодчего, которые он вел с 1826 г. и все его личные записи. Планы и чертежи Огюста Монферрана разлетелись по букинистическим и антикварным лавкам Европы. Авторы книги о зодчем Огюсте Монферране А.Л. Ротач и О.А. Чеканова в 1979 г. опубликовали информацию об