Расчёт следователя оказался верным — вопрос оглушил домушника. Ксавусь так настроился на свою линию защиты: выискивать оправдание всем своим действиям и скрывать самое главное, что с разгону, автоматически ответил правдиво на упрёк в действиях не столь уж преступных и обычно не наказуемых.

— Хотел выглянуть, убедиться, что никого поблизости нет.., что тихо.., спокойно…

Спохватившись, смешался и попытался выпрямить покосившуюся было линию своей защиты, отчаянно собираясь с мыслями. Минутку, в чем дело? Какая такая передняя дверь? Никакой передней двери он не открывал, на что она ему, если он вошёл уже через чёрный ход?

— Открывал, говорите? Не может быть.

Следователь подсказал: может, хотел проверить, заперла ли её, уходя, Вероника, чтобы никто ему случайно не помешал?

— А, действительно, так могло быть, может, автоматически и проверил, он не станет упираться, но вот совсем не помнит…

Тут я не выдержала:

— Лопнуть мне на этом месте и плесенью порасти, если не открыл дверь для Антося! Точно, два дружка договорились ограбить Веронику: Ксавусю — монеты, Антосю — остальное.

И в отмычки я не верю. Ксавусь в доме бывал, мог выкрасть второй комплект ключей, ведь Хеня и Вероника жили вдвоём, значит, вторые ключи обязательно были в доме. После смерти Хени второй комплект оставался в доме, не носила же Вероника с собой оба! Где-то вторые ключи лежали или висели, бабуля Мадзи может знать.

И не обязательно бабуля. Гражинка! Оба уставились на меня. Януш с интересом, Гражинка — безжизненным взглядом каменной скульптуры. Опомнившись, я махнула рукой на ключи — всегда успеется — и велела Янушу продолжать.

Итак, Ксавусь все ещё давал показания, по-прежнему придерживаясь избранной линии, все не сдавался. Ему, дескать, очень неприятно, но он прошёл в кабинет и сразу заметил, что там произошли изменения. Те ящики (или железные коробки) Фялковского, в которых нумизмат держал свои монеты, теперь были тесно сдвинуты в угол за письменным столом, так что добраться до них стало труднее, чем раньше. Раньше они стояли свободно и удобно, один возле другого, и он, Ксавусь, надеялся, что просто откроет все по очереди и найдёт среди них брактеат. И даже все не будет просматривать, а только те, которые с польскими средневековыми монетами, ведь у Фялковского монеты сложены были в определённом порядке Найдёт, значит, в ящике среди польских монет нужную, вытащит её, вместо неё сунет три тысячи и — привет. На все это не потребуется много времени, управится до возвращения Вероники.

А вот оказалось все не так. Пришлось с трудом и, увы, с грохотом.., ну, не с грохотом, а со скрежетом вытаскивать ящик за ящиком, и это заняло у него много времени. Он ещё не все ящики просмотрел, как услышал, что кто-то входит в дом. Эх, слишком долго копался! Входит через заднюю дверь, значит, Вероника. Он так и окаменел. Сейчас проклятая баба ворвётся в кабинет, застукает его на месте преступления и поднимет крик на весь город. То есть того, светлой памяти покойница застукает его.., то есть он не так хотел сказать, тьфу, от волнения совсем запутался.

Напился воды: Януш слышал громкие глотки — на редкость всамделишно получились на плёнке. Похоже, болеславецкая полиция стала лучше снабжаться техникой.

А подозреваемый, уже не так резво, а с некоторым усилием, продолжал, Выключив фонарик, он спрятался и затаился, как мышь под метлой, а кто-то — как он полагал, Вероника — расхаживал по всему дому Слышались какие-то стуки и бряканья, кто-то даже дверь в кабинет приоткрыл и, возможно, заглянул, но не входил.

А потом пришёл ещё кто-то. Второй, значит, пришёл. Тут уж первый притих и затаился, а второй начал ходить. Сколько времени это продолжалось, ему, Ксавусю, сказать трудно, казалось, длится все это неделю или даже год, а потом опять послышались двойные звуки и даже человеческий голос он услышал. Ему показалось, что пани Вероника крикнула; «А это что за…»

И сразу — какие-то страшные звуки, как вроде бы возня, шум, звук удара по твёрдому, что-то тяжело шмякнулось на пол. С грохотом и треском открывались двери, открылась дверь и в кабинет, зажёгся свет. А он сидел и потом исходил.

Свет… Ах да. Когда зажёгся в доме свет, он не помнит. И где его включили сначала — тоже. Кажется, в кухне. А может, в прихожей. Там вообще очень слабые лампочки по всему дому, плохо видно, особенно через приоткрытую дверь кабинета. А тут вдруг в кабинете включили свет, и он увидел страшную вещь: пани Вероника лежала на пороге с разбитой головой, а за ней он углядел Патрика, того самого племянника.., ну конечно, свет в прихожей должен был гореть, иначе он бы не узнал Патрика. Патрик в кабинет не вошёл, он чем-то занялся в доме.

И тогда он, Ксавусь, повёл себя недостойно, да чего там — безобразно, просто как настоящая свинья. Но это все в нервном состоянии, пан следователь, он просто был в шоке, так потрясло его увиденное. Учтите — смягчающее вину обстоятельство. И вместо того чтобы спасать пани Веронику.., а он сразу понял — чего там спасать, поздно, даже доктор не поможет, а полицию вызывать.., гм.., чего уж там. А в голове одно — брактеат проклятый, надо хватать и — ноги в руки, ведь он не дурак, понимает, что стал свидетелем жуткого убийства, и убийца тут рядом ошивается. Боялся он его ужасно, приходится признаться… А в голове… А, он об этом уже говорил? Ну все равно, в голове сплошное умственное затмение: без брактеата бежать из этого дома никак нельзя. Ему оставалось просмотреть совсем немного ящиков. И он судорожно взялся за дело, стараясь не стукнуть, не брякнуть, хотя руки у него и тряслись. Нашёл! Монета словно сама ему на глаза попалась. Он схватил её и хотел смыться, но в этот момент появился проклятый Патрик, гнусный убийца. И увидел его!

Последние слова подозреваемого были преисполнены столь глубоким драматизмом, словно Куба произносил их со сцены перед миллионной публикой. Убийца был просто обязан тут же, не мешкая, лишить бедного Ксавуся жизни.

И было странно, что не сделал этого. Нет, он, Ксавусь, тоже ломает голову, почему. При этом опять густо полились философские рассуждения. Чего только в них не было! И разрядка стресса, и действие в состоянии аффекта, и вынужденная оборона. Все это звучало, однако, как-то неубедительно, и нельзя было понять, что именно пытается доказать подозреваемый.

На прямой вопрос об этом последний пояснил, раз уж до туповатого следствия не доходит; должно быть, Патрик оказался просто-напросто неуравновешенным психом. Убийца жутко испугался, а когда пришёл в себя, бешено налетел на Ксавуся, вырвал у него из рук железный ящик, которым явно собирался прибить беднягу, и вдруг передумал. Поглядел на ящик, поглядел на Ксавуся… Хорошо, что у последнего мягкий характер ион вообще парень сговорчивый.

Ради спасения жизни он и согласился выполнить требование жестокого убийцы, а именно забрать всю коллекцию, ясное дело, только подносики с монетами, без тяжеленных ящиков.

Убийца пинками погнал Кубу с этакой тяжестью в какой-то дом неподалёку. Кстати, Ксавусь один раз был в этом доме вместе с Антосем. В старом домишке уже давно никто не живёт, так Антось оборудовал себе в нем укромное местечко. В кухне. Там Патрик велел Ксавусю оставить сокровища и ещё немного побил несчастного. Пока бил, часть денег рассыпалась. Убийца велел своей жертве собрать все до копейки и сбежал со всей этой старинной мелочью. Нет, брактеат остался, Ксавусь успел его предусмотрительно спрятать. А потом и он, Ксавусь, поспешил убраться из того дома.