Договорившись с мастером встретиться следующим днем, я откланялся и вернулся в свои апартаменты, где встретил Тука и Франсуа, раскладывающих мои вещи.

— Ты зачем так быстро сбежал? — поинтересовался у скотта.

— Ну так переехать надо было, — отчего-то смутился шотландец.

— Дамуазо Логан спешил, чтобы успеть на ужин, — наябедничал Франсуа, — и чтобы лишнего в гостинице не платить.

— Смотри у меня. — Шотландец погрозил мальчику кулаком. — Правильно я сделал, зачем платить лишнее. А то этот Гернадон, продувная бестия, собирался за два дня оплату содрать.

Франсуа в ответ совсем по-детски показал Туку язык и опять наябедничал:

— А он еще себе серьгу у ювелира купил. Дабы дам охмурять. И просил меня мочку проткнуть. Вон смотрите — припухшая…

— Я тебе уши надеру, — пригрозил Тук. — Ну, купил, так я и этому сопляку кошель купил. Он выпросил. Так что, монсьор, жалованье его мне отдайте. Дабы неповадно ябедничать было.

— Ладно, не воюйте, — прекратил я спор. — Готовьтесь к званому ужину. Блистать сегодня будем…

Еще раз по-быстрому ополоснулся и надушился, при этом поклялся сам себе, что обязательно сооружу самогонный аппарат и буду делать настоящий одеколон на спирте. Настои, которые я приобрел у куафера в Тулузе, настаивались на масле, что мне очень не понравилось.

Еще раз осмотрел себя в зеркало и остался доволен. Черт знает что, конечно… но ничего не поделаешь, смокингов еще не придумали.

Провел осмотр своей свиты и заставил шотландца сменить камизу. Франсуа же выглядел великолепно.

Вот теперь можно и блеснуть.

Блеснуть?..

А что, можем и блеснуть, хотя я, если честно, чувствую себя Золушкой. Вот сейчас пробьет полночь, и окажусь я у себя в московской квартире… Нет… Уже не хочу. Мне нравится в этой эпохе, ибо, несмотря на всю ее грубость и жестокость, «честь» и «благородство» здесь не пустые слова.

Черт… Всю жизнь мечтал на средневековом пиру оказаться…

— Вперед! — скомандовал свите. — В носу и заднице не ковыряться, яйца прилюдно не чесать. Буде кто оскорбления и притеснения вашей чести и достоинству чинить, пресекать со всей строгостью. С дамами обходиться куртуазно и галантно, с кабальеро — согласно сану и титулу и ни в коем разе обид не спускать. Все поняли?

— А как жа! — охотно согласился шотландец и полез пальцем в нос, но осекся и спрятал руку за спину.

М-да…

Обеденный зал… или столовая… короче, помещение, где собралась куча придворных пожрать и повеселиться, впечатлило размером. Даже множество свечей не полностью его освещали, углы так и остались темными.

Ну, это, наверное, специально. Темнота — друг молодежи… Ну и придворного кабальеро — тоже.

Стены с одной стороны помещения были задрапированы портьерами, и я специально прогулялся за них и принюхался. А что… Некоторые историки вполне серьезно утверждали, что придворная братия, не особо чинясь, за портьерами нужду справляла. Врут. Все чисто и следов испражнений не обнаружено. Наоборот, слуга нас специально уведомил, где находится нужник для кабальеро.

Стол!.. Даже не знаю, как его правильно описать. Безвкусно, грубо и очень роскошно… Мясо, мясо и еще мясо. Жареное, тушеное, вареное, копченое и запеченное. Куры, утки, гуси, пулярки, перепелки, фазаны и прочие куропатки, украшенные зеленью, овощами, фруктами и даже цветами, сложенные пирамидами на огромных серебряных и золоченых блюдах. Дичь искусно убрана в перья, создавая полное впечатление живой. Громадные кабаньи и оленьи окорока, десятки сортов сыров, горы фруктов. Метровые запеченные карпы и щуки…

Но это я вперед забежал… Подавали все это по переменам.

За нами пришли сразу трое слуг в расшитых гербами ливреях и с почетом сопроводили к месту.

Затем мужичок рангом повыше и в одежке побогаче — очевидно, церемониймейстер — грохнул посохом об пол, представил меня и свиту с упоминанием абсолютно всех титулов и провел к нашему месту за столом, что вызвало некоторый ропот среди приглашенных на банкет.

Во главе стола, расположенного «покоем», естественно, находилась Мадлен с малым числом приближенных, в том числе и кардиналом Пьером де Фуа.

Вот как раз меня и усадили рядом с ними. Что и вызвало завистливый ропот.

Ну… почти рядом, между нами и Мадлен затесались какой-то священник в фиолетовой рясе — как позже я выяснил, епископ Ролан Дюрманаль, настоятель аббатства Сент-Волюзьен, — и баннерет графства Фуа барон Шарль д’Айю с супругой, первой статс-дамой двора. Довольно симпатичной женщиной с несколько портящим ее лицо выражением надменности и стервозности.

Сам же баннерет показался мне более достойным внимания. Такой жесткий жилистый мужик под сорок лет, с нервными волевыми чертами лица и умными колючими глазами. И одет скромнее, чем остальные кабальеро, без лишних понтов и носков туфель, привязанных к поясу. И оружие боевое, хотя и в достаточной степени украшенное камнями и золотом. Эспада и дага. Точь-в-точь как у меня…

И небольшая информация к размышлению: сей кабальеро, совершенно не стесняясь своей жены, бросал влюбленные пылкие взгляды на Мадлен. Что, впрочем, могло совершенно ничего не значить. Пятнадцатый век на дворе, век куртуазности и галантности. Женщины, конечно, по многим позициям задвинуты в сторону, что тоже можно оспорить, но в любви — однозначно нет. Да и правительница она его. Так что обязан он есть глазами начальство со всей старательностью.

А вообще — посмотрим…

Особо порадовало то, что со мной рядом оказался барон Робер де Бальзамон, все же успел я с ним накоротке сойтись. Будет хоть с кем выпить в удовольствие.

Тука отправили подальше от меня, но не в самый конец, что не может не радовать — почет мне же. Уважение, ёптыть…

Франсуа моего, кстати, никуда не посадили. Он остался стоять за спинкой моего кресла для услужения. Ну что же, постоит. Такова доля пажа — ухаживать за своим господином.

Мадлен выглядела великолепно и величественно. Мне очень понравилось, что она не стала украшать свою голову жуткими средневековыми конструкциями, а просто покрыла ее золотой сеткой, унизанной жемчужинами, и прозрачным покрывалом, прихваченным золотой изящной диадемой, выставив великолепие своих волос на всеобщее обозрение.

Вот, черт возьми, волнует меня эта женщина, хотя я совершенно не собираюсь приударять за ней. Почти наверняка бесполезно. Она регина Фуа и Беарна, к тому же одновременно несет бремя вдовства. Мужа совсем недавно потеряла. Не по чести ей пятнать себя сомнительными связями с Арманьяком. Да и вообще, скорее всего, любовные интрижки недопустимы в ее положении. А жаль…

Осмотрелся по сторонам. Придворная братия за столом оживленно гомонила, не притрагиваясь к яствам, лишь пожирая взглядами роскошные кушанья.